— Что ты имеешь в виду? — Стефани удивилась вопросу, но задумалась.
— Не заметила ли ты в нем каких-либо перемен, в его привычках, в распорядке дня?
— Нет.
— Он не стал раздражительным, молчаливым, замкнутым?
— Нет. — Тон ее становился все более резким, по мере того как она вспоминала те последние в жизни Клея недели.
— У него не появились вдруг лишние деньги? Он не стал чаще приглашать тебя в ресторан? Может, он покупал вещи, которые вы раньше не могли себе позволить?
Стефани вспомнила, как была удивлена неожиданной покупкой Клеем стиральной машины за месяц до его смерти.
— Нет, — ответила она слишком быстро.
Это не ускользнуло от внимания Ника, и ему стало жалко Стефани, но он должен выяснить все до конца.
— Если ты хочешь, чтобы я все распутал и реабилитировал Клея в глазах Дуги, мне надо знать всю правду, Стефани.
— Клей купил новую стиральную машину, — рассердилась она на Ника за то, что он заставил ее усомниться в честности мужа.
— Это я знаю. Он купил ее на деньги, выигранные в тотализаторе на Суперкубке.
— Клей стал раздражительным, потому что бросил курить. И мы поссорились, — вырвалось у нее, но было уже поздно.
— Из-за чего?
— Неважно.
— Позволь мне решать, что важно, а что нет.
— Из-за того, что я не успела выстирать носки, которые положено надевать с формой. Я сказала, если он купил эту чертову стиральную машину, может и сам выстирать свои носки.
Стефани закрыла глаза и вспомнила, каким рассерженным и враждебным было тогда выражение лица Клея. Вспомнила и свою обиду на него за то, что он упрямо не хотел признавать ее право иметь собственное дело.
Ник протянул руку, погладил Стефани по волосам и сказал хриплым голосом:
— Успокойся.
— Я всегда буду сожалеть об этой глупой ссоре, из-за которой он даже уехал раньше из дома. И умер…
— Он погиб из-за какого-то полоумного, у которого был пистолет.
— Он уехал, потому что я сорвалась и…
— Это он сорвался. Нечего было устраивать скандал из-за пустяков.
— Я знаю, но от этого мне не становится легче. Дуги сидел за столом и был страшно напуган. Мы никогда при нем не ссорились, а тут орали друг на друга, не обращая на него внимания.
— А потом Клей ушел с гордо поднятой головой и… умер как герой. — Тон Ника стал холодным и резким. — А ты решила искупить свою вину и стать заложницей памяти о нем.
— Вовсе нет, — покачала она головой. — Я чувствовала себя виноватой, что люблю свою работу, что ставлю ее выше заботы о нем. Я его любила, хотя никогда ему об этом не говорила.
