– Так это не был приступ паранойи?
– Нет. Но об этом давай потом и со всем подробностями. Застоялись мы, – пора когти рвать. Не то еще кто-нибудь сюда забредет… Вот смотри, – и Андрей подвел меня к картотеке, – твоя карточка.
Он показал мне на белый пластиковый квадратик, на котором при всем желании я не смог рассмотреть ни единого знака.
– Точно?
– Точнее не бывает. Приложи сюда палец.
Пришлось повиноваться. И едва я осторожно прикоснулся кончиком указательного пальца к девственно белому квадрату, как обнаружил, что стоим мы с экстрасенсом теперь в совершенно другом месте. А именно перед ячейкой (совсем как в камере хранения) с моей фамилией именем отчеством и голографическим изображением.
– И что теперь? – спросил я, ощущая нетерпеливую дрожь.
„Великий и ужасный“ хитро усмехнулся, извлек свой набор взломщика, и немного провозившись с отмычками, приказал:
– Открывай!
Я послушно потянул дверцу на себя, почувствовал, что проваливаюсь в пустоту, и… вспомнил.
Господи, как же мне было плохо! Желудок судорожно сжимался и разжимался в такт раскачивающейся подо мной полке. Вот уже сутки дизельэлектроход (в просторечии – паром) «Сахалин-8» мотало на рейде возле этого самого Сахалина, как цветок в проруби. На соседней полке маялся мой закадычный друг и главный инициатор этого вояжа – Витька Курицын, которого, я справедливо считал ответственным за наше плачевное состояние. Плачевное, потому что Ольга, обитавшая внизу, кажется, уже начала по-настоящему всхлипывать.
– Сколько это будет продолжаться?! Сил моих больше нет! – раздался стон из глубины ее выворачиваемой на изнанку души.
Мы с Витькой дружно промолчали. А что говорить? Сами же согласились на морской путь, в целях пресловутой экономии. Могли бы и самолетом, так нет же – пожалели свои кровные… Вот жадность фраера и сгубила. Осталось только, призвав на помощь русское народное терпение, утешать себя избитой фразой "И это пройдет…".
Да, пройдет это когда-нибудь?! Еще немного и я просто брошусь в издевающиеся над нами волны, чтобы вплавь добраться до этого чертова острова. Еще немного…
– А я вот слышал, – задумчиво протянул Курицын, – что от качки хорошо пение помогает. Якобы когда человек поет, то все неприятные ощущения постепенно проходят.
– Так что ж ты раньше молчал, – воспряла духом моя половина, – Игорь, запевай!
– Я?!!! Да ты что, Ольга! Если я запою, нас добьет не качка, а пассажиры из соседних кают. Тебе ли не знать – у меня ни, слуха ни голоса.
