‒ Вагинизм у нее. Болезнь такая, невозможно во влагалище член ввести…
‒ А ты-то как на свет появилась? ‒ вдруг расхохотался он. ‒ Через попку?
‒ Попку?
Она смотрела на него широко открытыми, то ли от изумления, то ли от какого-то озарения глазами, без тени злости или обиды:
‒ Ты ее… в попку??
И уставилась в его зрачки, пытаясь выудить из них сермяжную правду. А потом вдруг перешла на шепот:
‒ И у тебя… у вас… получилось?
‒ Не трогал я ее попку, отстань от меня, и так тошно на душе…
И встал, собираясь смыться в туалет.
‒ Нет, подожди, подожди! ‒ схватила его за руку и снова повернула к себе. Губы ее дрожали…
‒ Не отводи глаза, прошу тебя…
И снова так тихо, что он еле расслышал:
‒ Получилось? Правда?
‒ Правда…
‒ В пис… туда?
‒ Да.
Как она стояла, так и навалилась на него всем телом, свалив его, внезапно потерявшего равновесие, на пол. Он сильно ударился затылком, но она, оказавшись на нем, не обратила никакого внимания на стук, впилась в его лицо губами и стала яростно целовать, ‒ щеки, губы, нос, лоб, брови, глаза, поливая все это своими слезами, прерываясь лишь для того, чтобы без конца повторять: милый мой… родной мой… мамочка моя родная… миленькая… получилось… родные мои… любимые…
Всю эту ночь, а потом утро шестнадцатого июня 2003 года над городом хлестал дождь, первый за два месяца тридцатиградусной жары. Ревел ветер, гремели громы и в удивленные окна домов ослепительно-белым причастием сверкали совсем близкие молнии…
Этот внезапный ливень принес, наконец, нашему городу желанную и давно ожидаемую прохладу…
2. Елена Андреевна
Двадцать первое июня оказалось в этом году субботой, хотя в прошлом году было пятницей, а позапрошлом, когда Елене Андреевне исполнилось ровно пятьдесят, ‒ вообще четвергом.
Подарок для нее на этот раз им, слава Богу, не пришлось долго обсуждать и выискивать по прилавкам, ‒ еще в понедельник Ирина принесла с работы красиво упакованный пакетик и с гордым видом положила на стол перед Виктором:
‒ Сорвалась сегодня с обеда в "Матильду". Это для мамы. На двадцать первое.
‒ Дождь же шел.
‒ Ну и что?
В прозрачном пакетике были духи. Небольшая, очень элегантная коробочка. Made in Paris.
‒ И сколько?
‒ Двести восемьдесят.
‒ Ничего себе.
‒ Ну и что?
Таких дорогих духов он даже ей ‒ Иринке никогда не дарил… В самом деле, ну и что?
Помотаться, однако, по магазинам им все-таки пришлось. Все субботнее утро они переезжали из одного района города в другой, пока, наконец, не нашли в маленьком фирменном магазинчике "Крымские вина" то, что ей не давало покоя, ‒ обыкновенную бутылку кагора, правда, с какой-то особенной наклейкой, которую она тщательно сверяла с образцом из кладовок собственной памяти. Цена тоже оказалась особенной, но Виктор оставил ее без комментариев.
