— Напоминает склеп, — беспокойно шепнул Пончо Барбаре.
— Это и есть склеп, — невозмутимо ответила та. Подойдя к одному из саркофагов, девушка попыталась сдвинуть с места массивную крышку.
— Слишком тяжелая, — сообщила она. — Но под ней вы наверняка обнаружите мумию, всю в золоте и каменьях.
— Позвольте вам помочь, — сказали Пончо и Берни хором, сталкиваясь возле гроба в попытке первыми проявить галантность.
— Оставьте все как есть! — велел Калибан. — Кто знает, может, там внутри мина.
Но Пончо, донельзя довольный тем, что на сей раз столь легко устранил с дороги вечного конкурента, уже ничтоже сумняшеся сдвинул крышку. Берни мгновенно залег, прикрывая руками затылок. Барбара охнула. Пончо отшатнулся, выпуская из рук крышку, которую уже успел приподнять изрядно. Но та не грохнулась обратно. Напротив, откинулась полностью, открыв внезапно ожившего покойника. Тот уселся в гробу с пистолетом в руке.
В ту же секунду послетали крышки и с остальных саркофагов, и из всех поднялись вооруженные люди.
— Замрите! — рявкнул голос у них за спиной.
— И не дергайтесь! — добавил другой спереди.
— Вот это западня, так западня! — шепнул Пончо, покосившись на командира.
Калибан послушно следовал отданным инструкциям. В такой ситуации шансов вырваться не оставалось — перекрестный кинжальный огонь покончил бы с ними в считанные секунды.
Спустя десять минут пленников со связанными за спиной руками уже вели вверх по ступеням на другой этаж катакомб, каждому в спину тыкался ствол пистолета. Наверху пришлось долго брести бесконечно длинным коридором, стены которого украшало множество портретов угрюмых бородачей, исполненных в примитивной, но энергичной манере, — возможно, галерея предков самого Ивольди, Или, скорее, потомков, сообразил Калибан, припомнив, что гном появился на свет задолго до изобретения живописи этого жанра.
В небольшом квадратном зале охрана, принудив пленников скинуть одежду, устроила им тотальный шмон, в результате которого Док лишился парика, лицевой псевдокожи и двух фальшивых зубов — одного со взрывчаткой, другого с миниатюрной катушкой специального, чрезвычайно тонкого провода.
Барбара Вильерс раздевалась молча, с невозмутимым лицом, словно в театральной гримерной. Пончо и Берни, переглянувшись за ее спиной, проглотили готовую сорваться с языка похабщину.
Пленников препроводили в следующий зал, покрупнее, с каменной лестницей в стене, ведущей ко входам на трех разных уровнях. Помещение, уготованное для них на среднем, за долгой чередой поворотов и множества запертых дверей, оказалось большой камерой, разделенной пополам толстой стальной решеткой и с такой же дверью на входе.
