Даже Шекспир, имевший сказать так много, подчас создает очаровательнейшую поэзию, не говоря ровно ничего:
Take О take those lips away
That so sweetly were forsworn,
And those eyes, the break of day,
Lights that do mislead the morn;
But my kisses bring again, bring again,
Seals of love, but seal'd in vain, seal'd in vain.
[41]Это бессмыслица, но это восхитительная поэзия. Когда Шекспир наполняет подобную поэзию мыслями — мыслями, которые стоят этой поэзии, — как, например, в
Fear no more the heat о'the sun
[42]или
О mistress mine, where are you roaming?
[43]— то эти песни — самые вершины лирики — действительно становятся более великими и трогательными, но я бы затруднился назвать их более поэтичными.
Итак, снова и снова Блейк и Шекспир сейчас и всегда дают нам либо чистую поэзию, либо поэзию со столь малым количеством примешанного смысла, что уже ничто другое, кроме поэтических эмоций, не ощущается, да и не имеет значения.
Hear the voice of the Bard,
Who present, past, and future sees;
Whose ears have heard
The Holy Word
That walk'd among the ancient trees.
Caling the lapsed soul
And weeping in the evening dew;
That might control
The starry pole,
And fallen, fallen light renew.
«О Earth, О Earth, return!
Arise from out the dewy grass;
Night in worn,
And the morn
Rises from the slumberous mass.
«Turn away no more;
Why wilt thou turn away?
The starry floor,
The watery shore
Is giv'n thee till the break of day.»
[44]Это таинственное величие было бы менее великим, будь оно менее таинственным, если бы зачатки идей, которые только здесь и есть, обрели форму и план и если бы намек сгустился в мысль.
Memory, hither come
And tune your merry notes;
And, while upon the wind
Your music floats
I'll pore upon the stream
Where sighing lovers dream,
And fish for fancies as they pass
Within the watery glass.
[45]Это не отвечает никакой реальности, «веселые ноты памяти» и всё остальное — лишь пустые фразы, а не вещи, должные быть воображенными; строфа только лишь опутывает читателя сетью бездумного наслаждения. Стихи, которые я сейчас прочту, вероятно, имели какой-то смысл для Блейка, и те, кто изучают Блейка, думают, что нашли этот смысл. Но этот смысл — разочаровывающая ерунда по сравнению с самими стихами.
My Spectre around me night and day
Like a wild beast guards my way;
My Emmanation far within
Weeps incessantly for my sin.
A fathomless and boundless deep,
There we wander, there we weep;
On the hungry craving wind
My Spectre follows thee behind.
