Анекдот о супе подозрительно напоминает хрестоматийную историю об Альфреде Теннисоне, который, находясь на светском обеде, перевернул красивую тарелку, чтобы рассмотреть марку мастера, и вылил на себя всё содержимое. Возможно, что это аналог анекдота о декане в разбитом окне, выданного Себастьяном Найтом г-ну Гудмену в качестве своего кембриджского воспоминания. К слову, и Себастьян Найт — alter ego автора в набоковском романе «The Real Life of Sebastian Knight» — признается: «Я был бесконечно влюблен в страну, ставшую мне домом, <…> у меня бывали киплинговские настроения, бруковские настроения, хаусмановские настроения» (перевод А. Горянина и М. Мейлаха). В примечании к этому месту романа русский комментатор издания (Владимир Набоков. Романы. М., 1991) резонно пишет следующее: «О встречах (sic!) с Хаусменом — профессором Кембриджского университета — в обеденном зале (sic!!) колледжа и о его книге стихов Набоков вспоминает в английском варианте своей автобиографии "Память, говори"…» Думается, Набоков предвидел в будущем (пусть в отдаленном) появление такого комментария.
Вот так, пусть очень опосредованно, но всё же впервые повлиял Альфред Эдуард Хаусмен на русскую поэзию. Еще обширнее влияние Хаусмена на англоязычную часть наследия Набокова. Один из сложнейших и загадочнейших английских романов Набокова «Бледный огонь» («Pale Fire») буквально пропитан хаусменовскими мотивами. Читателю легко предположить, что Хаусмен — пятый участник цепочки взаимоотражений Набоков — Шейд — Кинбот — Градус. Вот кое-какие следы: годы жизни Хаусмена, заботливо указанные Набоковым в примечании к строке 920 поэмы Шейда, — 1859–1936, годы правления короля Земблы, поклонника Хаусмена, — 1936–1958 (разница в год — особая тема для Набокова), год смерти Шейда — 1959! И Кинбот, и Хаусмен (это стало широко известно приблизительно в то время, когда Haбоков писал свой роман) обладали ориентацией, столь часто обсуждаемой на страницах набоковской прозы. Стихи Хаусмена цитируются без упоминания автора в тексте романа, Кинбот прекрасно понимает сексуальную подоплеку знаменитого стихотворения Хаусмена «Атлету, умершему молодым», и дальнейшим примерам нет числа. «Бледный огонь» издан по-русски в двух переводах — один из них, первоначально выполненный Алексеем Цветковым, вдова Набокова отредактировала в духе своих представлений о русском языке и издала под собственным именем, второй выполнен С. Ильиным, и оба перевода сходны в том, что составить по ним представление об оригинале русский читатель пока не может.
