— Мне даже сдается, что суд вас пощадил. Между нами: это ведь было ваше первое дело? Не пойман — не вор, вы совершенно правы. Выходит, наши законы направлены против отважных людей.
— Лучше налей-ка мне.
Аро извинился за то, что не предупредил его желания. От его пальцев на бутылке остались жирные следы, но господин де Катрелис этого не замечал.
— Вы чертовски ошибаетесь, придавая такое значение штрафу, я вам это точно говорю.
— Хорошо говоришь.
— Это не менее честно, чем перепрятать товар под носом у ревизора. Игра такая! Только и всего. Все сводится к одному и тому же. Вот я, например, ведь состою в прекрасных отношениях с этими господами законниками и сколько раз я готовил им подбитую дичь! Вы только посмотрите: служишь им, служишь, а тебя в качестве благодарности хватают и судят.
— За что?
Аро подошел поближе к нему, прижал палец к губам и, понизив голос, сказал:
— Я раздобыл окольными путями пару-тройку косуль.
— На продажу?
— А как вы думали? И зажарил остатки мяса: каждому свое, что причитается… Вот так-то, добрый человек.
Наступило неловкое молчание. Смутившись, трактирщик замолчал, и от непривычного для него умственного напряжения его брови начали ходить вверх-вниз над словно примерзшей к лицу улыбкой. Волосы на голове Катрелиса вздыбились, как шерсть на загривке волка, когда тот приходит в ярость.
— Так значит, — произнес он с расстановкой, — ты воображаешь, что браконьер и охотник на волков ничем друг от друга не отличаются?..
— Нет! Нет! Я вовсе не хочу терять вашего расположения, господин маркиз. Я только хотел доказать вам, что этот штраф — сущая ерунда… И, наконец, что это не бесчестит вас…
Маркиз встал. Порылся в кармане жилета. И взглядом, как стальным клинком, пригвоздил к месту этого суетливого труса.
— Я не хотел оскорбить вас, господин маркиз.
— Любезности оставь при себе.
— Но, по крайней мере, доешьте омлет… Не уходите так… после стольких лет… дружеских отношений…
Господин де Катрелис бросил два золотых луидора на пол и вышел.
Аро бежал за ним, прихрамывая и приговаривая:
— По крайней мере, на посошок… Господин де Катрелис… Господин…
Старик отвязал Жемчужину, прыгнул в седло с ловкостью молодого человека, перемахивающего одним движением через забор, и ускакал прочь.
* * *
Зная и любя лошадей, маркиз не гнушался ехать медленным аллюром, чтобы беречь их силы, но сейчас он так сильно и часто пришпоривал Жемчужину, что бедное животное неслось во весь опор и ржало от боли.
