— Не особенно.
— Ты мог бы пригласить меня хотя бы на один танец.
Он выпрямился.
— Ты все время была занята. Мне что, надо было разбить пару?
— Может быть.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Будем считать это сегодняшним уроком ухаживания. Ты согласна?
— Да.
— Хочешь сбежать отсюда? — спросил он, удивив ее.
— Больше, чем ты думаешь. Но это невозможно. По крайней мере, вместе. Я, пожалуй, пойду.
Она развернулась.
— Скарлет!
Его хрипловатый голос остановил бы ее независимо от того, что он сказал бы потом.
— Что?
— Я ревновал к каждому парню, с которым ты танцевала.
Желание затопило ее обжигающей волной. Его взгляд блуждал по ней. Она не привыкла к тому, что мужчина хочет ее так страстно, так… неистово. Никогда раньше она не испытывала ревности, но вспышка жара в ее теле говорила о том, что его ревность многое значит для нее.
— Неужели ты думаешь, что я не чувствовала то же самое? — спросила она. — Мне надо идти.
Она не может рисковать, оставаясь с ним дольше и боясь, что кто-нибудь заметит их вместе и увидит их взаимное влечение.
Джон ничего не сказал.
Скарлет не видела, как он вернулся к танцам, она разрывалась между благодарностью и разочарованием, когда Митч снова пригласил ее. Она видела, как ее дедушка с бабушкой снова вернулись на танцпол при звуках любимой песни бабушки «Серенада солнечной долины» Гленна Миллера.
Несколько секунд спустя Джон похлопал Митча по плечу. Митч посмотрел на Скарлет.
— Ты не обязана танцевать с ним.
— Все нормально.
Ее сердце громко забилось, когда руки Джона обхватили ее. Всего несколько сантиметров разделяли их тела.
— Что ты делаешь? — прошептала она, изображая на лице улыбку.
— Прохожу очередной курс ухаживания.
— Не могу поверить, что ты это сделал.
— Значит, ты меня не знаешь.
Да, она не знала его. Она любила Джона, но совсем не знала его. Но все, что она узнавала о нем, только усиливало ее чувства.
— Скарлет, нет причин, по которым мы не можем выглядеть цивилизованно в глазах всего мира. Да, люди немного поговорят. В основном обо мне, о том, что я все еще должен сохнуть по Саммер.
— А ты сохнешь?
— Нет.
Это был один из самых неловких моментов ее жизни. Она взглянула на дедушку и бабушку. Брови бабушки были высоко подняты. Дедушка тщательно изображал безразличие.
И все же, несмотря на всю неловкость создавшейся ситуации, на то, что глаза всех присутствующих были обращены на них, и, возможно, с осуждением, она была счастлива, что Джон сделал это, что он оказался таким уверенным в себе и смелым.
