— Хорошо сказано! — произнес старый художник. — Прошу за это выпить по бокалу... Хотя нет! За родину следует выпить что-нибудь покрепче... Где-то есть. Сейчас принесу.
Через минуту Алексей Владимирович принес бутылку коньяку и налил всем, даже Тамаре Николаевне:
— Хоть один глоток выпей вместе с нами. За возвращение на родину!
— За нашу победу! — и выпил рюмку залпом.
— Да, — задумчиво сказал Бессонный, — победа была бы куда ближе, если бы американцы и англичане открыли второй фронт.
— Мне не нравится их мышиная возня, — поддержал его художник. — Вот только что в Швейцарии закончились переговоры Даллеса с немецким князем Гогенлоэ. За спиной русского солдата плетутся какие-то интриги.
— Вот и нам вчера, — подхватил Алексей, — принесли в барак газету «Заря», берлинское издание для русских военнопленных. Сколько там напечатано разной ерунды... уши вянут! Пишут, что никакого второго фронта не будет, что рано или поздно Америка и Англия выйдут из войны, что большевики начали расстреливать родственников всех русских военнопленных. Кто будет верить этой клевете!
Опять заговорил Исупов. Он сердито выговаривал Бессонному за то, что тот не дает ему настоящей подпольной работы.
— Вы, пожалуйста, не считайте меня стариком! — воскликнул он, заложив большие пальцы рук за подтяжки.
Алексей внимательно прислушивался к разговору.
— Вы и так очень многое делаете, — возразил Бессонный. — Сколько людей вы спасли от верной гибели! А ведь теперь они воюют с фашистами.
Кубышкин и Вагнер переглянулись.
— Но сам-то я не воюю, — тихо сказал Исупов.
— И все-таки сейчас вы делаете больше, чем могли бы сделать с автоматом в руках. И, кроме того, я не могу рисковать вашей жизнью. Мне бы никогда этого не простили ни русские, ни итальянцы.
Беседа затянулась далеко за полночь. Первым из-за стола поднялся Бессонный.
— Светает, — сказал он, осторожно отодвинув занавеску. — Мне пора возвращаться.
После ухода Бессонного художник показал гостям свои картины.
Алексей долго стоял перед полотном, на котором было изображено озеро. У берега вздымалась гора, увенчанная нагромождением скал. Над ней висели набухшие влагой темные облака. Было в этом пейзаже что-то родное, русское, и Алексей, почувствовавший это, не ошибся.
— Это уральское озеро, — подтвердил Алексей Владимирович. — А картину я закончил в сорок первом году.
— Как же так? Вы ведь не были в России с двадцать шестого года.
— По памяти, — улыбнулся художник. — Иметь хорошую зрительную память я просто обязан по профессии. А кроме того, русские пейзажи тому, кто любит Россию, легко запоминаются. Я написал немало картин о России уже здесь, в Италии. И еще больше постараюсь написать.
