«Хороший народ», — не раз думал про себя Кубышкин.
Осень 1942 года в Италии стояла чудесная. Зеленели оливы и тутовые деревья, тихо шумели лавровые рощи, шуршали спелыми колосьями золотые нивы. В садах наливались тяжелые, напоенные солнцем виноградные гроздья. Между лозами мелькали пестрые платки, разноцветные платья, широкополые шляпы сборщиков винограда. Но не было слышно ни смеха, ни песен. Бледные, исхудалые старики и дети трудились на виноградниках. Жестокая рука войны и на них наложила свой отпечаток. «Горе одного только рака красит», — повторяли старики.
Вечерами, когда взвивались над крышами пригородных хижин струйки дыма, когда тени начинали остужать раскаленные за день мостовые, женщины и старики отправлялись на вечернюю мессу. Они шли тяжело и медленно, словно обдумывали, что же сказать сегодня богу, что у него попросить. А просить было что. Не хватало хлеба, не было масла в лампаде, не было работы, война уносила все новые и новые жизни.
Солнце касалось высоких холмов, седые кроны олив исчезали в сумерках. Громкоголосые черноокие женщины снимали с веревок высохшее за день белье, ухитряясь переговариваться между собой, если даже их разделяла целая улица.
— Клянусь мадонной, — кричала одна, — немецкий офицер, что жил у моей соседки, обокрал ее сегодня ночью и уехал!
— Ах, эти немцы! — откликнулась другая. — Когда моя сестра молилась перед алтарем святой Агриппины, подошел к ней немецкий солдат и стал нахально целовать при всех. А потом пришел и забрал мешок олив.
Стайками проносились чумазые задорные ребятишки. Они жарили желуди, собирали орехи, рвали фиги, забравшись в гущу кустарника, вырезали завитушки на пайках из миндального дерева. Они играли, смеялись, дразнили друг друга, ссорились, плакали, мирились — словом, делали все, что могут делать мальчишки, когда на улицах не рвутся снаряды.
Иногда по улице проходили в обнимку парень и девушка, гордые своей любовью и молодостью, и тогда, словно по команде, распахивались окна, отдергивались занавески, и глаза — доброжелательные, завистливые, любопытные, осуждающие — провожали парочку до тех пор, пока она не скрывалась за углом.
Вначале Алексею, наблюдавшему эти мирные картины, даже не верилось, что где-то идет война и умирают люди, что Италия тоже воюет. Но потом и он почувствовал, заметил, увидел десятки примет войны. Она разъедала страну, как ржавчина, а в народе зрело недовольство фашистским режимом Муссолини...
