— А в Уирксворт он приезжал к Кристине или к Элеоноре? — спросил Джон.
Ависа Бомон потупила взор под длинными ресницами.
— По правде сказать, ни к той, ни к другой. Он сопровождал свою мать, мою кузину. Однако мы надеялись, что со временем их потянет друг к другу и… это еще может случиться! — с надеждой добавила она.
— Значит, смерть Кристины открывает дорогу к браку с молодым человеком, наследующим значительное состояние? — уточнил Джон.
При этом рискованном заявлении леди Ависа, подобно своему мужу, помрачнела и обожгла коронера взглядом.
— Это не так, сэр Джон, и недостойно с твоей стороны предполагать такое! Так или иначе, моя падчерица была не единственной соперницей, — туманно добавила она и отказалась объяснить смысл последнего замечания.
Де Вулф задал еще несколько вопросов, но, как и в случае с Бомоном, не узнал ничего существенного. Леди явно не желала признавать смерть девушки насильственной и твердо стояла на версии несчастного случая — хотя не сумела объяснить, что могло понадобиться Кристине в склепе-кладовой.
Когда она удалилась, довольно надменно пообещав прислать к коронеру дочь Роже, Джон обернулся к клирику, дрожавшему в дальнем от жаровни углу.
— Тебе пока ничего не приходит в голову, Томас? У тебя самый проницательный ум из всех нас, — сказал он.
Редкая похвала согрела маленького священника лучше любого огня, и он поспешил высказать свое мнение.
— Как ты сам сказал, коронер, у них обоих были причины убрать с дороги леди Кристину, а вот стали бы они — или могли бы — опуститься до убийства — это другой вопрос. Сэр Роже вполне способен сгоряча ударить девочку и сломать ей шею… Насчет леди я не так уверен, хотя она высокая и выглядит сильной.
Их прервало появление Элеоноры Бомон. Она, хоть и была довольно миловидной, но до красоты мачехи ей было далеко, а крепким сложением она походила на отца. Томас подумал, что ей бы лучше было уродиться мальчиком, потому что, судя по виду, она легко могла бы управиться с мечом или натянуть лук. Девица повторила, что за прошедшие шесть лет полюбила Кристину как младшую сестру, и хотя и не прослезилась, но де Вулф решил, что надо быть очень хорошей актрисой, чтобы так убедительно изобразить печаль о смерти подруги.
— Как я понял, ты располагалась в комнате рядом с отцом и матерью?
Элеонора кивнула и обернулась к стоявшей рядом с ней девушке.
— Сара спала на подстилке у моей двери, в той же комнате.
В этих словах крылся намек, что она не могла бы выйти из комнаты без ведома служанки.
