Он с радостью повернул к выходу. Взгляд его был прикован к кругу света, отброшенному фонарем на разбитые плиты под ногами, и все же он заметил, как нечто темное мелькнуло у нижних ступеней за приоткрытой дверью. Только сейчас он сообразил, какой глупостью было спускаться сюда одному, только в обществе кота. А теперь у него появилось человеческое общество — правда, не в камере, а за дверью, захлопнувшейся от сквозняка. Чосер бросился к ней, но дверь уже была крепко заперта. Он услышал скрежет ключа на той стороне, а потом топот ног — очень проворных ног — вверх по ступеням.
Он застучал по толстым доскам и крикнул. Черный кот присоединился к нему, громко замяукал. Должно быть, кто-то из братии или служка обходил здание и заметил открытую дверь в подземелье. Не потрудившись проверить, нет ли кого внизу, он ее закрыл и повернул ключ. Однако вместе с этим невинным объяснением случившегося в сознание Чосера проникла более зловещая версия. Это могло быть проделано преднамеренно. Всякий, подойдя к двери, обязательно заметил бы свет фонаря и услышал бы шаги внизу. А решающее доказательство — бегущие шаги. Тому, кто попросту закрыл отворенную дверь, незачем убегать от нее, будто спасая жизнь.
Он снова попробовал дверь. Закрыта крепко. Тогда он попробовал позвать громче. Не звал на помощь, а просто крикнул: «Эй, есть там кто-нибудь?» Прислушался, ожидая шагов на лестнице, звона ключа и поспешных извинении.
Ни звука.
Джеффри несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. По коже ползли мурашки. Он с детства боялся замкнутых помещений. Провести взаперти даже несколько минут ему не в радость. Но, конечно, не пройдет и нескольких минут, как его выпустят!?
Потом ему припомнилась толщина стен, построенных на века, словно нарочно, чтобы глушить звуки. Никто не знает, что он здесь, внизу — никто, кроме человека, который его запер. Через некоторое время его отсутствие, разумеется, будет замечено. Но станут ли его искать? А если и станут, догадаются ли заглянуть в заброшенную пустующую крипту? Или попросту решат, что он выехал из монастыря, испугавшись, быть может, дневных событий? Он ведь не связан здешним уставом. Волен уйти, когда вздумается. Не решит ли Ричард Дантон, не увидев его за столом, что он оставил Бермондси, чтобы вернуться к жене и детям?
В лихорадочном сознании Чосера встало мрачное видение. Как спустя много недель находят его истощенный обглоданный труп. Нелепая картина, разумеется, но не настолько нелепая, чтобы его не пробил пот. Он снова принялся колотить в дверь и кричать. И прислушался. Тишина, только стучат капли воды в глубине склепа и доносятся издали — еле слышно — колокола, зовущие к молитве. Не стоит и драть горло. В ближайшие полчаса некому будет услышать его.
