— Но что вызвало подозрения? — настаивал де Вулф.
Роберт печально покачал головой.
— Несколько обстоятельств, сэр Джон. Прежде всего, она была почетной гостьей, высокопоставленной леди, она на следующий день должна была венчаться… так что ей понадобилось в кладовой келаря?
Настоятель утер лицо платком, словно его прошиб пот.
— Далее, никто из нас не мог понять, отчего она лежит лицом вниз, почти касаясь головой нижней ступени. Если она упала с лестницы, как могла оказаться в таком положении?
Он замолк и едва ли не с мольбой уставился на сэра Джона.
— К тому же нельзя умолчать, корнер, что среди сопровождающих Кристину не было полного согласия.
Сэр Джон уловил смятение настоятеля и решил, что пора чем-то отвлечь его.
— Пожалуй, лучше нам сначала осмотреть место, где произошло несчастье, — ворчливо произнес он.
Помимо острого беспокойства в голосе настоятеля Джон различал раскаты в животе у Гвина и решил, что пора бы подкрепиться. Роберт Нортхем понял намек и послал их в сопровождении капеллана искать монаха, ответственного за прием гостей. Тот ожидал за дверью приемной — моложавый человек с гладким смуглым лицом и блестящими черными волосами, выдававшими уроженца Южной Франции, если не более далеких краев.
— Я — брат Фердинанд и буду к вашим услугам, пока вы остаетесь с нами, — объявил он низким звучным голосом. — Вы, без сомнения, желаете поесть, не откладывая.
Он плавно обогнал их и провел назад по лестнице, через галерею к зданию келаря и трапезной, где кормили гостей и посетителей. Это оказалась большая квадратная комната. На длинных скамьях по сторонам стола поместилось бы не меньше дюжины человек. Комната была пуста, и, к облегчению Гвина, пустовала также и кафедра, с которой обычно читалось во время еды Писание. Фердинанд пригласил их садиться и ушел в кухню, чтобы распорядиться угощением.
— Странноватое местечко этот монастырь, — буркнул Гвин. — Чем они тут занимаются целыми днями? На то, чтобы его поддерживать, наверняка уходит куча денег.
Томас сердито глянул на него.
— Чем занимаются? Славят Господа, чем же еще по-твоему! А между молитвами размышляют о жизни небесной и земной.
— Даром время тратят, вот что я скажу, — продолжал ворчать Гвин. — У меня дома — скажем, в Бэкфастском аббатстве, они хоть держат овец и скот тысячами голов, и землю возделывают, и разводят пчел ради меда и медового эля.
Их глубокомысленная беседа о религии была прервана появлением двоих послушников с передниками, подвязанными поверх облачения. Один нес кувшины с элем и сидром. Второй служка — скрюченный подагрой скелет — с трудом удерживал в руках большой поднос, который и поставил на стол. На толстых ломтях черствого хлеба лежали куски жирной ветчины в окружении жареных луковиц. К жареным куриным ножкам на деревянных тарелках прилагалось блюдо вареных бобов, сохранившихся с прошлого урожая. Еще одна миска содержала горячее «фрументи» — отваренную в молоке и сдобренную корицей и сахаром пшеницу. Первый служка вернулся с большой ковригой белого хлеба, кусочком масла и ломтиками твердого сыра на деревянной досочке. Для напитков подали глиняные кружки, после чего оба послушника скрылись за кухонной дверью.
