— Я о нем слышал, — сказал Джеффри. — Крест из Бермондси. С ним связано какое-то предание.
— Его нашли во времена короля Генриха монахи нашего ордена. Так тебе известно предание?
— Только в общих чертах, — сказал Джеффри, уловив, как хочется настоятелю поведать ему легенду. Они вдвоем разглядывали распятие, пока Дантон повествовал, как трое клюнийских монахов прогуливались за беседой по берегу реки Темзы — однажды утром сотни лет тому назад. То было пасмурное будничное утро. Разумеется, братьям не следовало выходить за пределы обители, как и погружаться в богословскую дискуссию, — принесшим обет молчания вообще не следовало бы говорить. Но, быть может, в те дни правила были не так строги. Легенда гласит, что они обсуждали чудеса и говорили о том, возможны ли они в нынешнее время. Один из братьев, Джеймс, особенно красноречиво доказывал, что век чудес миновал. И в эту минуту они услышали хлопанье крыльев и, подняв головы, увидели огромную птицу, пролетевшую над ними к реке.
Страх поразил их сердца, потому что столь громадной птицы — больше самого большого орла — никто из них еще не видывал. В страхе они схватились друг за друга, глядя вслед улетающей к реке птице. Выронив что-то из клюва, она ушла ввысь и превратилась в точку среди облаков. Братья, шумно спорившие минуту назад, онемели. Они готовы были возвратиться, молчаливые и присмиревшие, в монастырь, когда тонкий солнечный луч пробил дыру в облаках — в том самом месте, где скрылась птица, — и протянулся к топкому берегу.
— Словно перст, — рассказывал Ричард Дантон. — Так описан он в рассказе, оставленном братом Джеймсом. Словно перст небесный, указующий ему и братьям некую точку.
Любопытство пересилило страх. Они видели, как что-то блестит на отмели. Пробравшись через трясину и кочки к берегу, они увидели воткнувшийся в ил крест — тот самый, что видит теперь перед собой Джеффри Чосер. Каменья, усеивавшие его, ничуть не потускнели, рассказывал Дантон. Ни грязь, ни влага не пятнали крест. Несомненно, именно его уронила птица. Нельзя было сильнее опровергнуть мнение брата Джеймса о чудесах. Немного оправившись от изумления, монахи оставили его стеречь крест и бегом бросились за настоятелем, которого, как и нынешнего библиотекаря, звали Питер.
— Настоятель был тогда уже старцем, — сказал Ричард Дантон, — но свидетели рассказывали, что он бегом бежал к берегу. Никто до того не видел его бегущим. И не он один, но все братья и служки-миряне, потому что весть о случившемся распространилась с чудесной быстротой. Итак, коротко говоря, все единодушно согласились, что случилось чудо. Брат Джеймс и остальные были прощены за самовольную отлучку из монастыря и даже за нарушение обета молчания, коль скоро это привело к такому счастливому… столь небывалому исходу. Крест был извлечен из ила. Даже та часть, что была погружена в речную грязь, осталась свежей и сверкала. Как будто металл только что отковали и отполировали и каменья только что огранили. Его торжественно перенесли сюда, и здесь он оставался более двухсот пятидесяти лет.
