— Сейчас обсохнешь, — мягко сказал он. — Проходи в гостиную.
Он позволил мне остаться, осознала Эльвира.
— Спасибо.
— Тебе дать полотенце вытереть волосы? — спросил Леонардо, бросая на гостью быстрый взгляд. — Или, может быть, одолжить свитер?
— Нет, спасибо. Со мной все в порядке.
Но она говорила неправду. Ноги уже едва слушались ее.
Леонардо провел Эльвиру по широкому длинному коридору в большую комнату с высоким потолком.
Девушка с любопытством огляделась.
Стены, выкрашенные в сочные темно-красные тона, украшали картины, в одной из которых она узнала работу подающего надежды испанского художника. На двух огромных диванах были разбросаны бархатные подушки, рядом стоял низкий столик, заваленный журналами, газетами и книгами о футболе. Повсюду стояли цветные фотографии Марко, а также черно-белые портреты красивой элегантной женщины с длинными вьющимися волосами. Эльвира знала, что это Мелани, жена Леонардо.
— Чувствуй себя как дома, — произнес он, — а я пойду оденусь и сварю кофе. Как ты на это смотришь?
— Это замечательно, — автоматически ответила она.
Леонардо поднялся наверх в ванную, чтобы закончить бритье. Нахмурившись, он посмотрел на себя в зеркало.
В Эльвире что-то изменилось, подумал он. Это несомненно. И дело не только в том, что она повзрослела. В ее облике появилось что-то неуловимое… помимо волнующего сексуального расцвета, который был заметен еще несколько месяцев назад.
Ловким движением Леонардо провел лезвием по изгибу скулы.
Он знал Эльвиру всегда. Их отцы дружили многие годы и сохранили отношения, даже когда судьба развела их и отец Леонардо переехал жить в Англию, в дом своей новой жены, взяв с собой шестилетнего сына. Однако они часто ездили на родину, и Леонардо продолжил эту традицию после смерти отца и рождения собственного сына. Каждый год, незадолго до красочного карнавала, он приезжал с Марко в уютный дом Лопесов, и они проводили там пару недель.
Леонардо с интересом наблюдал, как расцветала Эльвира. Неуклюжая капризная девочка-подросток в семнадцать лет превратилась в чувственную красавицу. Хотя на их родине девушки в восемнадцать и девятнадцать лет считались вполне взрослыми, Эльвирита казалась Леонардо недосягаемой. Ведь он был на десять лет старше и к этому времени уже овдовел, оставшись с сыном на руках.
Когда Эльвире исполнилось двадцать, она стала настолько сексуальной, что Леонардо не мог оставаться равнодушным к ее чарам.
Однажды он помогал ей сойти с лошади и на какое-то мгновение задержал в объятиях. Сквозь тонкую майку, прилипшую к вспотевшей коже, он чувствовал молодое, упругое женское тело. Время для них остановилось. Веселый, беззаботный смех оборвался, и Леонардо увидел, как потемнели зрачки девушки, когда она заглянула в его глаза. Он понял: ее обуревает страстное желание, как и его самого.
