— У меня не получаются поглаживания? — спросил он Низким голосом, от которого у нее по спине побежали мурашки. — Тебе больше понравилось, что я делал в лифте?
— Там было слишком много других людей.
Казалось, он понял ее неуверенность и на миг отступил.
— Послушай, — продолжил он медленно, — я попрошу Стедмена отвезти тебя домой, чтобы ты смогла отдохнуть. Я приду позже, и ты решишь, пойдем мы на эти курсы или нет.
Дженни неуверенно кивнула.
— Подумай об этом, хорошо?
— Хорошо, — ответила она, чувствуя, что ее бунтарский дух вот-вот вырвется наружу.
Никаких больше сильных эмоций и безумных поцелуев. Никакого балансирования между страхом и подозрениями и доверием… и… пошло все к черту!
Если человек говорит правильные вещи, это еще не значит, что он сама правота.
То, что ты влюбилась в него, не значит, что он полюбит тебя.
— Ох, малышка. — Дженни рассмеялась и обхватила живот руками. — Давай ты будешь заниматься тэквондо, когда появишься на свет, хорошо?
Она провела остаток этого чудесного дня, сидя на крыльце в кресле-качалке и разговаривая с Алексис о ее отце.
— Знаешь, Лекси, я думаю, нам будет лучше вдвоем. Твой папочка очень славный, и было здорово кататься в его большом лимузине, но, говоря по правде, мне кажется, что меня заманили в ловушку.
Дженни перестала качаться и прислушалась, не протестовала ли малышка. Все было тихо. Она оттолкнулась от пола. Качание в кресле всегда помогало ей расслабиться.
Она сказала Мэтту, что ей нужно подумать. Именно этим она теперь и занималась.
Дженни думала о нем. Она вздохнула — ее разум и сердце были сейчас полем битвы.
Мэтт был уверен, что получит все что угодно, если постарается, а сейчас он хотел быть отцом Лекси.
По наблюдениям Дженни, семей, состоящих из отца, матери и беззаботного ребенка, в реальности не существовало. Отцы в конце концов уходили из семей, бросали жен и детей. А те, кто оставался, переживали бесконечные разочарования.
Дженни достала семейный альбом и все больше убеждалась в своей правоте, листая его. Там были ее бабушки в свадебных платьях, улыбающиеся, с надеждой на счастье в глазах. На фотографиях, сделанных через несколько лет, они были одни, и на лицах их читалась горечь.
Затем шли фотографии ее родителей. Вот они улыбаются в камеру у церкви, а вот их медовый месяц на солнечном острове. Больнее всего было смотреть на снимок, где мать Дженни была беременна и отец положил ей руку на живот. На лицах обоих застыли вымученные улыбки.
