Джеслин то подбиралась, то снова отступала от его возбужденной плоти, слегка касаясь ее губами и щекоча своим теплым дыханием. Почувствовав, как напряглось его тело, ставшее влажным и блестящим от пота, она приступила к главному. Низкий гортанный стон Шарифа подсказал ей, что она все сделала правильно.
Он был огромен и тверд, а его кожа оказалась атласно-гладкой и горячей.
Внезапно Шариф оторвал ее от себя.
— Я не хочу знать, кто научил тебя этому, — задыхаясь, сказал он.
Джеслин встретилась с его глазами, в которых пылало пламя страсти.
— Ты научил, — прошептала она и, слегка надавливая ногтями, провела по его груди кончиками пальцев.
— Раньше ты никогда этого не делала.
— Но всегда хотела попробовать.
Его руки сомкнулись на ее талии, и Шариф посадил Джеслин на себя верхом.
— Почему? — потребовал он.
Джеслин пожала плечами, заметив, каким голодным взглядом он следил за тем, как приподнялась и опала ее грудь.
— Хотела посмотреть, на что это будет похоже, если бы ты принадлежал мне.
Глаза Шарифа расширились.
— С нами всегда так было?
— Не помню.
Я помню только, что любила тебя.
— Я хочу тебя, — взяв ее руки и слегка сжав их, сказал Шариф, — хотя не знаю, что это значит…
Джеслин мягко закрыла его рот своими губами, целуя неторопливо и нежно. Глаза ее были закрыты, потому что она боялась, что Шариф прочтет в них, как отчаянно она в нем нуждается. До встречи с ним она была неопытна и только с ним занималась любовью, но сейчас прежнее знание вернулось к ней легко и незаметно, как способность дышать.
Джеслин хотела насладиться каждым мгновением, не зная, будет ли вообще повторение этой ночи, но Шариф не желал медлить. Его поцелуи становились яростнее и настойчивее, он жадно терзал ее губы, как человек, который не может насытиться. Она задрожала, слабея под его натиском, но не отступила, с радостью отвечая на горячие, головокружительные поцелуи.
Он взял ее с какой-то безумной страстью, словно хотел доказать, что она принадлежит ему и только ему. Джеслин чувствовала внутри себя шелковый огонь, который сливался с пламенем, сжигавшим ее изнутри. Вместе с пламенем росло напряжение, и ей казалось, что еще немного — и она взорвется.
Пальцы Шарифа переплелись с ее пальцами, и это было последнее, что она помнила. Мыслей не осталось, а тело словно больше не принадлежало ей, качаясь на волнах наслаждения в мире, в котором не было никого, кроме них двоих…
Когда Джеслин немного пришла в себя, то обнаружила, что сжимает в своих объятиях Шарифа, который по-прежнему лежит на ней. Его тело было расслаблено, но дышал он еще учащенно.
