— Да, они любили тебя и постоянно вставали на твою защиту.
Джеслин показалось, что Шариф хочет добавить к словам еще кое-что и это связано с ней, но он умолк. Она видела, что молчание дается ему с трудом и держит его в напряжении, оставляя ее пребывать в недоумении и растерянности.
Появление слуги с десертом и кофе не изменило ощущения обманчивого спокойствия.
— Ты сказал, что вся ваша семья старается избегать упоминать о сестрах, — неуверенно начала Джеслин, чтобы заполнить тяжелую паузу. — Ты не говоришь о них даже со своим братом Халидом?
— Я не знаю, для кого из членов семьи их гибель стала самым сильным ударом, но Халиду, наверное, пришлось тяжелее всех. Он ведь просто обожал Джамилю и Аман, которые были старше его на три года, а в их любви к нему можно было утонуть. Халид иногда беспокоит меня своей замкнутостью и нежеланием жить среди членов семьи. Я не видел его почти год.
— Он не живет во дворце?
— Нет. Халид — бродяга, и его дом — пустыня.
Шейх снова неожиданно замолк, и Джеслин не выдержала:
— Шариф, почему ты на меня злишься?
Он перегнулся через стол так быстро, что Джеслин не успела ничего понять. Задевая драгоценные камни, его палец стал медленно спускаться к вырезу ее блузки и остановился рядом с жемчугом, лежавшим на груди.
Джеслин судорожно поймала воздух ртом, когда Шариф легонько потер ее грудь костяшками пальцев, и она знала, что ее реакция не ускользнула от его глаз.
— Я мог бы никогда не увидеть тебя здесь. Умная, добрая, милая девушка, которая превратилась в блистательную женщину.
Она едва слышала его слова. Сладкая истома овладевала ею, а ее сердце было готово выскочить из груди. Теплые пальцы Шарифа неторопливо исследовали нежные округлости грудей, которые вдруг стали сверхчувствительными, словно все нервные окончания сосредоточились в одном месте. Соски затвердели и теперь явственно проступали сквозь тонкую ткань.
Джеслин молчала, наслаждаясь его ласками, по которым так изголодалась, и жаждала большего. Ей хотелось, чтобы Шариф касался ее не только своими руками, но и губами, втянул ее соски в рот, поиграл с ними пальцами, языком, зубами…
Ей вдруг стало жарко и волнующе-тревожно. Страсть стремительно набирала силу, превращая ее тело в горячий податливый воск. Роберт, с которым она начала встречаться недавно, никогда не вызывал в ней таких чувств, доводя почти до исступления, касаясь лишь ее груди, как сейчас это делал Шариф.
Боясь, что остатки воли и разума покинут ее, Джеслин с усилием отпрянула от него, не заметив, когда подалась к нему навстречу.
