Неожиданно Джеслин стала задыхаться от тяжести, давившей ей на грудь, и потянулась к застежке, но Шариф перехватил ее руку.
— Нет, — сказал он голосом, не терпящим возражений. — Я еще не все на тебя надел.
— Шариф, пожалуйста…
Не слушая ее, он застегнул на ее шее бриллиантовое ожерелье в обрамлении сапфиров и жемчуга. Его лицо было сосредоточенным и замкнутым.
— Вот так, — удовлетворенно произнес он, придирчиво ее оглядев. — Тебе идут драгоценности. Так ты выглядишь еще ослепительнее.
— Но в них у меня появляется чувство, что это не я, — упавшим голосом сказала Джеслин.
— Почему? Драгоценности и ты — вы изумительно дополняете красоту друг друга.
Шариф говорил ей комплимент, но в его голосе девушке слышались нотки сдерживаемого до поры гнева.
— Может, пора ужинать? — тихо спросила она.
— Мы сядем за стол немного позже.
Джеслин безвольно закрыла глаза, позволив волшебству момента одержать над собой верх.
Как же давно ее не касались эти сильные пальцы, а ведь когда-то они ласкали ее тело и дарили ей ни с чем не сравнимое наслаждение! Джеслин едва не застонала, почувствовав, как губы Шарифа скользнули по ее шее и остановились в том месте, где кожа еще горела от его прикосновений.
— Вот так, — хрипло сказал Шариф. — Великолепно. Теперь можно и поужинать, дорогая.
Джеслин взяла протянутую ей руку и позволила проводить себя к накрытому в шатре столику, освещенному зажженными в канделябрах свечами. От насыщенного запаха тубероз и лилий у нее слегка закружилась голова.
Или, может, виной тому Шариф, неотрывно смотревший на нее с выражением, которое она не могла разгадать?
Ужин был роскошный. Перец, фаршированный овечьим сыром и маринованными цветочными почками каперсника, артишоковые сердца с имбирем и медом, за которыми последовал охлажденный чесночный суп с жареным перцем чили и виноградом, кефта с пряностями, мясные шарики из ягненка, облитые лимонным соусом и посыпанные имбирем, говяжий танжин со сладким картофелем, острый говяжий кофтас с пюре из нута…
Когда должны были принести десерт, Джеслин больше не могла проглотить ни кусочка. Шариф, заказав себе всего понемногу, откинулся на спинку стула.
— Итак, Шарджа, по твоим словам, стала тебе родным городом. Признаться, я удивлен, что ты переехала в Эмираты.
Джеслин поерзала. Жемчужные горошины ее ожерелья скользнули в ложбинку между грудей, и прикосновение их теплой гладкой поверхности к обнаженной коже подействовало на нее странно возбуждающе.
