— Конечно, хочет, — поспешила успокоить девочку Эвелин, — только, прошу тебя, будь с ним помягче.
— Когда я узнала, что Глория Грейвз ваша кузина, я сразу подумала, что вы меня поймете! — Обрадованная Сандра захлопала в ладоши. — Вы думаете, он даст денег на уроки?
— Ради Бога, не спеши говорить с отцом…
— О чем это не надо со мной говорить?
В дверях стоял Томас Айвор, рослый, уверенный, в строгом официальном костюме. Мужчина, обладающий удивительной способностью появляться с самый неподходящий момент. Он выныривал неведомо откуда, когда Эвелин вовсе не ожидала его увидеть.
Сандра, глядя отцу прямо в глаза, выпалила:
— О том, что я искала тебя, чтобы попросить отправить меня учиться в консерваторию. Я буду самой лучшей студенткой!
Томас Айвор посмотрел на Эвелин, все еще сидящую возле рояля.
— Это ваша идея?
— Нет! — Сандра отчаянно затрясла головой, ничуть не смутившись суровым тоном отца. — Мисс Лентон только послушала, как я играю, и удивилась моему таланту. — Это было сказано без малейшей иронии. — Она посоветовала мне мягко поговорить с тобой, чтобы ты не подумал, что я разыскивала тебя из-за денег.
— Тебе они, разве, не нужны?
— Ясно, нужны, — согласилась Сандра, — но я искала тебя не поэтому. — Она гордо вскинула голову.
— Бог знает, почему ты меня искала, но деньги — серьезная причина. Могла бы сразу сказать, — ворчливо заговорил Айвор. — Гордость заела?
Сандра встрепенулась:
— Это — твои гены!
— Яблочко от яблони… — усмехнулся Айвор, и Эвелин облегченно вздохнула.
Он был сильным человеком, и внешне, и внутренне, и на многое был готов ради Сандры, но он был реалистом, неплохо разбирающимся и в жизни, и в музыке. Он молниеносно чувствовал фальшь и бесчестность — даже намек на нее — и глубоко это презирал. И Сандра была такой же, она не боялась быть собой — дерзкой, своевольной, не похожей ни на кого дочерью Томаса Айвора.
— Только вот на рояле я играю не блестяще, так что эти гены, наверное, не от меня. Так какие «чудеса» ты нам покажешь? — пошутил он. — Сыграй что-нибудь для меня, только не слишком громкое и быстрое…
Он разумно осторожен, не принуждает Сандру, подумала Эвелин. Или же втайне опасается, что услышит скучную игру старательной школьницы.
— Пусть играет, что хочет, — вполголоса сказала ему Эвелин. — Ее игра способна оживить сухое дерево.
Сандра решительно уселась за рояль, открыла крышку, чуть задумалась и заиграла что-то веселое, журчащее и жизнерадостное, от чего хотелось смеяться. Следующей пьесой была часть из сонаты Моцарта, и настроение Сандры немедленно стало иным: лицо посерьезнело, глаза не отрывались от клавиш, она вся сконцентрировалась на виртуозных пассажах.
