— Нет, — сказал он, — не сон. Это было совсем не сложно. Хотя я был бы не прочь сделать реальностью все твои сны и мечты, Аманда.
— И мы заложили неплохой старт, — сказала она мягко. — Мне теперь не нужны никакие мечты. Думаю, что я беременна.
Эдвин внезапно остановился.
— Ты удивлен? — спросила Аманда. — Мне казалось, что это не так уж неожиданно. Мы сами напрашивались.
— Я… не был уверен, — произнес он, — хотела ли ты этого… Или знала, что такое не произойдет.
Аманда была поражена. Неужели он думал, что она сделала стерилизацию? Конечно, ей довелось быть замужем за Николасом в течение шести лет, и у них не появилось ни одного младенца. Но Эдвин никогда и не спрашивал о причинах этого. Иначе она бы объяснила, что Николас считал себя слишком старым и не стремился к продолжению рода. Она же очень любила детей, но не думала, что страстно мечтает стать матерью, тогда еще в ней это чувство спало.
— Я бы не вышла за тебя, — сказала она, — если бы не могла родить ребенка. По крайней мере, я бы тебя предупредила.
— Это не так важно, — ответил он. — Ты рада?
— За всю свою жизнь я никогда еще не была так счастлива!
Эдвин сумел затронуть ту часть ее души и сердца, которой Николас никогда не замечал. Сегодня она чувствовала, что ее жизнь заполнена и не о чем тосковать и горевать.
Он схватил ее руку и сжал ее.
— Я люблю тебя. — Она смотрела в его глаза, желая, чтобы он четко услышал каждое слово, каждый звук. Осознание сбывшегося счастья входило в нее и становилось все ощутимее для нее самой. Аманда чувствовала это каждой косточкой, каждой веной, каждым сосудиком своего тела. — Я говорила когда-то, что ты был не из лучших. Ерунда! Ты ведь не слабак — я в этом убедилась. Но ты и не совершенство — мне это тоже известно. И я не совершенство. И Николас никогда им не был. Моя вина в том, что я возвела его на пьедестал. А он был просто человеком, существом, которое я боготворила. Теперь он часть прошлого. А ты — мое настоящее. Мое будущее — ты и наш ребенок. Я твоя!
— Моя?
— О, Эдвин!
Он просил столь мало и давал так много. Его безграничная любовь — ее свобода. Чувство защищенности обволакивало изнутри, тающей нежностью давала о себе знать новая жизнь в ее утробе. Их дитя.
— Ты плачешь! — Эдвин взял ее лицо в свои ладони, вытирая слезы губами. — Почему?
— Будущие матери становятся чересчур эмоциональными, — ответила она.
Эдвин заглянул в ее глаза и вспомнил, какой однажды застал в них холод. Теперь они блестели и были полны слез радости и смотрели на него с любовью.
