Иуде кажется, что в отношении к Учителю есть какая-то роковая черта. До этой черты все обыкновенно идут общим путем, а здесь, у этой черты, расходятся. За ней как будто начинается то сокровенное, что носит Учитель в самой глубине своего сердца, за ней лежит совершенный дар, уготованный им для мира и человека.
Но чтобы перейти эту черту, надо что-то отложить от себя, снять какие-то покровы, обнажиться. И покровы-то, кажется, ветхие, но они плотно прилипли к коже, и, отдирая их, пожалуй, кусками будешь отдирать мясо.
Или иначе приходящий к этой черте точно стоит у берега прозрачной светлой реки в палящий полдень. Тому, кто не привык плавать, войти в воду страшно. Холодом охватит все тело, будет задыхаться и будет казаться, что тонешь.
Ну, а если поплывешь, какая прохлада, какая благодать.
Когда люди у этой черты - это самый страшный миг их жизни.
Тогда ложится на их лица та знакомая складка. И никогда, никогда она не исчезнет с лица бесследно: или радость - или тоска, или свет - или мрак от нее на всю жизнь...
Может лучше совсем никогда не подходить к этой черте...
Ведь есть люди, и как много их, которые о ней совсем даже не знают...
И есть преступившие... О некоторых Иуда, наверное, знает, что они преступили.
Вот, Симон, кажется, переступил. А Иоанн Завведеев переступил наверное. Он уже не вернется назад, и какое у него спокойное и радостное лицо.
Ну, а он, Иуда?
Он подходил к самой черте.
Он как будто глядел туда, за эту черту, и у него кружилась голова и захватывало дыхание.
Но вот она лежит пред ним невидимая, но ощутимая, более тонкая, чем волосок паутины.
Так тонка и так непреодолима.
* * *
Недаром первое чудо совершил Учитель там, в Кане на браке... С тайной брака непонятными узами связано его служение. Ведь вот и Иоанн Креститель называл его Женихом, радующимся о своей Невесте.
И сам он часто говорил о таинственном брачном пире. Недавно фарисеи упрекали его за то, что его ученики не постятся. Но он отвечал им: "Могут ли поститься сыны чертога брачного, пока с ними Жених?"
И он сравнивал свое учение с молодым бурлящимся вином, разрывающим обветшавшие мехи.
А Иуде что-то подступало к горлу, так хотелось плакать. Он не знал только, от радостного восторга или от тоски...
Старый раввин Бен-Акиба, видимо, делает свое дело... Он, конечно, не одному Иуде говорил свои страшные слова об Учителе.
Теперь уже фарисеи, точно сговорившись, повторяют, что Учитель не друг, а враг Иегове... Мудрый, добрый, старый Бог Иудеи ревнив и строг в исполнении законов, но требует от людей для себя законной десятины и точности в исполнении обряда, а в остальном предоставляет широкое поле человеческой свободе. Обрезание - для него, но обрезанная плоть остается плотью и может жить по своему закону.
