Адрес был записан на клочке бумаги, который лежал у меня в кармане рубашки, но доставать его было незачем:
— Норт-Лорел-авеню, 27.
Он скривил губы, изучая меня в зеркало заднего вида и, вероятно, стараясь угадать, на сколько потянет клиент.
— Два доллара, — наконец произнес он.
— По-моему, это слишком много, — возразил я. Водитель с важным видом пожал плечами:
— Это норма.
— Нет уж, это чересчур.
— Можете попытать счастья в другом такси.
Никто из пассажиров, приехавших тем же поездом, не воспользовался такси, и две другие машины еще стояли у края тротуара позади нас.
— Хорошо, — ответил я и приготовился вылезти из машины и вытащить на тротуар свой чемодан.
Я едва успел открыть дверь, как он с раздражением проворчал:
— Ну а по-вашему, сколько?
Я понятия не имел, сколько, так как никогда не бывал в Кендрике, но не мог бы сильно ошибиться, уменьшив цену наполовину.
— Один доллар.
Он повернулся на сиденье, чтобы посмотреть на меня, не прибегая к помощи зеркала.
— Вот что я сделаю, — произнес он. — Я поделю разницу с вами.
— Полтора доллара, — сказал я.
— Верно.
— Включая чаевые, — добавил я.
— Чаевые? — Он поднял бровь и усмехнулся. — Это вам не Нью-Йорк. Закройте дверь. Я ваш за полтора доллара.
Наш путь пролегал по узкой густонаселенной центральной улице: по обе стороны — стоянки для автомобилей, в каждом направлении — только одна полоса, по которой медленно ползли машины. Вдоль улицы рядами тянулись магазины: магазины женской одежды, располагавшиеся в кирпичных зданиях девятнадцатого века, но явно желающие выглядеть более современно, магазины бытовой техники с грязными витринами, забитыми стиральными машинами, дешевые лавчонки, торгующие всякой всячиной, которые можно поменять местами с любыми такими же из любого другого города, и никто ничего не заметит.
Миновав центр, мы попали в негритянский квартал: старые двухэтажные домишки с покосившимися балконами и смутным воспоминанием о том, что их когда-то красили, тощие, кожа да кости, грязные дети, бегающие стайками, — даже деревья с наполовину ободранной корой казались здесь тощими. Среди допотопных автомобилей, ржавеющих во дворах перед домами, я вдруг с удивлением увидел темно-голубой «фрейзер».
Далее последовала полоса обшитых досками белых домов, принадлежавших белым владельцам, — я видел такие же из окна вагона — и затем мы подъехали к старому и некогда богатому району: на очень больших земельных участках стояли большие дома с башенками и остроконечными крышами, с высокими узкими окнами, обращенными на все стороны света. Правда, теперь лишь немногие из них принадлежали частным владельцам. В одном находилось похоронное бюро, в другом — приемные семи врачей, в третьем — монастырь.
