Стал бы такой человек, как Дьюи, к концу своего пребывания в «Мидуэе» ревновать к тем, кто будет здесь жить и после того, как он уедет? А что, если он решил наказать их за то, что они могут остаться, а он нет? Я не знал, сколь убедительным показался бы подобный мотив самому Дьюи: он здорово меня озадачивал. Впрочем, мотив преступления наверняка противоречит здравому смыслу — в голове у меня крутилась мысль о каком-то возмездии, — а такие мотивы гораздо труднее устанавливать.
Когда с завтраком было покончено, Дьюи заверил меня, что позаботится о посуде. У меня не было иного выбора, как согласиться. Если бы я мог действовать двумя руками, то настоял бы на том, чтобы помочь ему, но при сложившихся обстоятельствах я едва ли мог быть полезен на кухне. Он предложил проводить меня до лестницы, но я ответил, что попытаюсь найти ее самостоятельно. Кроме того, мне было интересно немного побродить по дому. Когда я уходил, он начал мыть посуду.
— До встречи, — сказал я.
— Я буду здесь, — отозвался он через плечо. Я покинул кухню и прошелся по коридорам, иногда попадая в тупик, но чаще обнаруживая в конце концов, что один коридор переходит в другой. Спустя некоторое время я понял, что планировка дома была не так сложна, как показалось вначале, — коридоров было совсем не так много, просто они то и дело пересекались, отчего возникал двойной эффект: значительная часть площади внутри здания пропадала впустую и создавалась никому не нужная путаница.
Я не сразу нашел главную лестницу, широкую и просторную, с изогнутыми перилами. Она показалась мне слишком грандиозной. Лестница широким полотном спускалась в довольно узкий коридор и упиралась в голую стену. Некоторое время я размышлял над столь странным явлением, а потом заметил, что плинтус на этой стене был не таким высоким и не таким замысловатым, как на других. Складывалось впечатление, что раньше здесь был холл, куда и вела лестница, и он был уничтожен в результате перепланировки здания. Возможно, первоначально тут был главный вход, который впоследствии заменили нынешним боковым. Если так, то снаружи должны остаться какие-нибудь следы, и позднее, при дневном свете, я осмотрю это место.
Я продолжал прогулку по дому. Все коридоры были ярко освещены — возможно, для того, чтобы жильцы чувствовали себя более уверенно. В третий раз подойдя к главной лестнице, я решил, что уже неплохо изучил первый этаж, и стал подниматься наверх.
Я намеревался побродить и по второму этажу, но, добравшись до верхних ступеней лестницы, передумал. Подкрепившись яичницей, я чувствовал себя вполне сносно, прогулка по коридорам далась мне легко, но подъем по лестнице на один пролет сразу напомнил мне о том, что я не в лучшей форме. До второго этажа я добрался едва дыша, голова кружилась и болела. Все тело охватила необоримая усталость. Самое разумное, что я мог сейчас предпринять, — это отправиться к себе в свою комнату и отдохнуть часок-другой.
