Дядя Бад устроился у реки, возле брошенного грузовика, и лег спать. Когда он проснулся, солнце уже было высоко. Примерно в то время, когда Барри входил в контору полковника Калхуна, дядя Бад подходил к складу мистера Гудмана. Там, за забором, виднелись горы металлолома и деревянные строения, вмещавшие прочий хлам. Дядя Бад остановился у ворот, рядом с одноэтажной деревянной коробкой, где была контора. С той стороны забора бесшумно подошла огромная черная гладкошерстная собака величиной с дога и уставилась на старьевщика через проволочные ворота желтыми глазами.
— Хорошая собака! — сказал дядя Бад. Собака смотрела немигающим взглядом.
Из конторы вышел небритый, плохо одетый белый, отогнал и посадил на цепь собаку. Затем подошел к воротам.
— Ну что там у тебя, дядя Бад?
— Кипа хлопка, мистер Гудман.
— Кипа хлопка? — испуганно спросил мистер Гудман.
— Ну да, — гордо сказал дядя Бад, показывая на мешок. — Настоящий хлопок из Миссисипи.
Мистер Гудман отпер ворота и вышел посмотреть на хлопок. Хлопок был в джутовой упаковке, но он просунул руку в прореху и вытащил несколько волокон.
— Откуда ты знаешь, что он из Миссисипи?
— Миссисипский хлопок я вижу за милю, — сказал дядя Бад, — я его столько насобирал…
— Его что-то не очень видно, — заметил мистер Гудман.
— Я его нюхом чую, — сказал дядя Бад. — Пахнет негритянским потом.
Мистер Гудман повел носом:
— А что в нем такого особенного?
— От пота он только лучше делается.
К ним подошли двое цветных в комбинезонах.
— Боже, хлопок! — воскликнул один.
— Плачешь по родным местам? — спросил его напарник.
— Нет, по твоей мамаше, — откликнулся первый.
— Осторожней, дружище, — предупредил второй.
Мистер Гудман знал, что они шутят.
— Давайте его на весы, — распорядился он.
Кипа весила четыреста восемьдесят семь фунтов.
— Я дам тебе пять долларов.
— Пять долларов! — негодующе воскликнул дядя Бад. — Этому хлопку цена тридцать девять центов фунт.
— Это было во время Первой мировой войны, — сказал мистер Гудман. — Теперь его раздают бесплатно.
Двое работников молча переглянулись.
— Задаром ничего не отдам, — упорствовал дядя Бад.
— Где я продам эту кипу? — осведомился мистер Гудман. — Кому нужен необработанный хлопок? И на патроны не годится. Да и в аптеку его не возьмут вместо ваты.
Дядя Бад хранил молчание.
— Ладно, десять долларов, — сказал мистер Гудман.
— Пятьдесят, — упрямился дядя Бад.
— Mein Gott![1] Он хочет пятьдесят долларов! — обратился мистер Гудман к своим работникам. — Я за медь плачу меньше!
