Фотокамера | страница 32

Обалденная бокс-камера.

Я бы сказала, что все у нее выходило чудесным образом.

Тогда мы еще верили в чудеса.

Вероятно, потому что нас крестили.

Подобная мысль кажется отцу чересчур католической. Дети слишком наивно верили во все, даже Таддель, который обычно бывал настроен весьма критически. Ведь Марихен щелкала наудачу, а им тут же мерещилось очередное чудо. Исполнялись желания. Высыхали слезы. И вот Лара уже улыбается, что случается с ней редко, а потому дорогого стоит.

Но отец исповедовал сомнение. Он протестовал против нескончаемых войн, противился вечной несправедливости, христианскому лицемерию. Делал это порой чересчур громко, порой чересчур тихо. Позднее у него даже появился персонаж по прозвищу Скептик, который пережил войну в подполе и который сомневался буквально во всем, кроме своих улиток. Слишком многое считается фактом лишь потому, что это опубликовано, хотя на самом деле все происходило иначе, основывалось на ложной вере и двигалось в неверном направлении. Стоило обстоятельствам измениться, как мнимые твердыни рушились, надежды таяли. И даже любовь изменяла, уходила на сторону…

При этом все подчинялось календарю: срок за сроком. Только Марихен умела противиться течению времени, отменять его. Предчувствие, пойманное моментальным снимком. Ее бокс-камера была чокнутой, зато могла уловить мечту, обладала способностью выявлять, обнажать, разоблачать… Поэтому детям не следует знать, какие строки только что вычеркнул их отец. Никаких обвинений или оправданий. Ангел-хранитель был — в ту пору, когда Марихен предъявляла свои черно-белые свидетельства, он был, вне всякого сомнения…

Жили-были четверо детей, потом их стало восемь, а теперь они считаются взрослыми. Но что значит «взрослый»? Ведь можно вернуться в прошлое.

Сейчас они сидят втроем. Сразу после съемок в расположенной неподалеку киностудии к ним присоединится Таддель, который на этот раз и пригласил обоих братьев с сестрой. «Приезжайте обязательно!» — гласит его e-mail.

Лена задействована в спектакле по пьесе Клейста «Семейство Шроффенштейн». Нана не сумела приехать из-за ночной смены в акушерской клинике. До Яспера и Паульхена очередь все еще не дошла. Пока только трое первенцев рассказывают о своих новостях, планах и проблемах. При этом они переходят на швейцарский диалект немецкого, на котором говорила их мать. Пат жалуется на затянувшуюся, хотя и затихающую супружескую размолвку. Георг, которого здесь зовут Жоржем, намерен справиться со своим нынешним, по его выражению, «финансовым косяком». Лара рада, что младшие дети пока не доставляют особых хлопот. Все трое с удовольствие подначивают друг друга, попивая чаек. На столе печенье. Курит только Жорж.