Внезапный возглас Алисы прервал мои размышления. У нее очень гуманная идея: навестить Виктора в больнице. А в самом деле, почему бы не навестить? Ведь он у нас бывал почти ежедневно, мы подружились с ним, он обрадуется, когда мы нагрянем.
— Может, разбудить Лилиану? — спрашиваю я робко.
Алиса категорически против. Она лично ничего против Лилианы не имеет, но лучше Лилиана пусть сама сходит, одна. У них с Виктором иные отношения. Мы будем стеснять их. Все очень логично, Лилиана не должна обидеться. Проделав краткую ревизию своего бюджета, выясняем, что можем купить шоколадный торт или коробку мармелада. Ладно, купим мармелад; чтобы не выглядеть скупердяями, нальем ему бутылку вина из моих запасов — из отцова кувшина.
— Возьмите и ландыши со стола.
Лилиана смотрит на нас своими огромными небесно-голубыми глазами. Что в них написано, кто их прочтет? Почерк, во всяком случае, неразборчивый, мы прочитать не в силах.
— Цветы твои, ты и неси. — Голос Алисы неуверенный.
— Они такие же мои, как и ваши. Игорь принес и поставил на стол. А я в больницу не пойду — не выспалась.
Голос у Лилианы тоже невеселый. На нас она не смотрит, уставилась в одну точку на потолке и не пошевельнется. Мы выходим, как спутанные. Как-то неловко, и неизвестно отчего. В дверях нас окликнула Лилиана:
— Кубик, если Виктор спросит обо мне, скажи, что пошла домой, мол, надо помочь маме. Ну, стирка там или еще что.
— Я не смогу соврать.
— Тогда скажи, что я не выспалась, вот и осталась.
— Нет, не скажу.
— А что скажешь?
— Не знаю.
В больнице мы долго ждем халаты. Старая суровая санитарка показывает, куда надо идти, и наказывает не шуметь, потому что тут не стадион. По узким коридорам идем тихонько, из палат выглядывают лица больных. Боже, сколько страдающих людей! В нашем общежитии просто рай земной, царские палаты, которые мы не можем как следует оценить. С нашими краснощекими физиономиями мы здесь кажемся позорно легкомысленными, нам даже стыдно, что мы такие здоровые.
Виктор весь забинтован и напоминает мумию. Видны лишь нос да глаза. Одна рука в гипсе. Да, отделали его негодяи, не пожалели сил. Подумать только, какой парень был и во что превратился. Недаром говорят: лучшая шерсть на чертополохе остается. Мне хочется покаяться перед ним за те невольные обманы, на которые я шла по просьбе Лилианы.
Нам хочется узнать подробности, как это случилось, когда, где, но не решаемся спросить. Опасная зона. Подождем, когда сам отважится рассказать все. И мы болтаем о чем попало, мелем всякие небылицы, ворошим старые шуточки, стараясь развеселить его. Никогда не подозревала, что в нас столько остроумия. Виктор же слушает молча, равнодушно-снисходительно.
