Через несколько дней после представления докладной записки я был призван императором, который сказал мне, что он прочел её с большим интересом и был поражён силой и справедливостью аргументов, содержащихся в ней. Я воспользовался этим случаем, чтобы расширить со всем тем красноречием, на которое я только способен, главные положения документа и пытаться убедить императора в необходимости срочно провести их в жизнь, заменив кабинет Горемыкина коалиционным министерством, в котором были бы широко представлены члены Думы и Государственного совета.
Я просил его выйти из того узкого круга, которым он ограничивал себя в выборе своих министров. Принадлежа сам к кругам поместного дворянства и земства, я гарантировал, что этот класс не менее лоялен к монархии, чем бюрократия, которая создала непроницаемую стену между царём и народом.
"Единственной целью, которую я и мои политические друзья имеют в виду, – сказал я, – является укрепление исполнительной власти, угрожающе ослабленной революционным движением и ошибками, совершенными кабинетом. Не бойтесь доверять нам, даже если мы покажемся вам сторонниками слишком либеральных идей. Ничто так не умеряет радикализм, как ответственность, связанная с властью. В течение моей долгой дипломатической службы, проведенной среди разнообразных народов под всеми широтами, я видел много общественных деятелей, которые были известны своим радикализмом, поскольку они оставались в оппозиции, и которые становились ярыми сторонниками порядка, когда они призывались к власти. Разве не правильно сказано, что наилучшая полиция рекрутируется из контрабандистов? Разве можно серьезно поверить тому, что люди вроде Муромцева, Шипова и князя Львова, которые являются крупными землевладельцами и столь жизненно заинтересованы в поддержании спокойствия и в мирном разрешении аграрного вопроса, были бы менее преданными и менее консервативными, чем бюрократы категории Шванебахов, которые не имеют связи с землей и все благополучие которых состоит в получении жалованья двадцатого числа каждого месяца"?
Приведя затем другие аргументы, я как министр иностранных дел обратил внимание императора на впечатление, которое производит наш внутренний кризис на европейские кабинеты и общественное мнение. Я указал, что за границей единодушно осуждается политика кабинета Горемыкина и что никто не ожидает восстановления нормального положения в России, помимо призвания к власти новых людей и изменения политики. Это мешает нам предпринимать различные шаги в наших внешних делах и, как, несомненно, подтвердит министр финансов, подрывает наш финансовый кредит.
