– Не придирайся, Марьет, я не училась на истфаке, как ты!
– Да, Мари, не придирайся к маме, – миротворчески сказал Шарль. – Стало быть, мам, польская диаспора не возражала?
– А с чего ей было возражать? Я же говорю, что он был обычный француз, только с польской фамилией. В отличие от папаши Жаклин его родитель и знать не знал, из какой деревни да в каком веке эти самые Питонски покинули Польшу, но против дочки «черномазого» боцмана возражал. Тридцать лет назад люди были еще более консервативными, чем теперь.
– И этот красавчик Казимир послушался папеньку-расиста? – презрительно выдавила Марьет. – Плохо, значит, он любил свою мулатку! Вполсилы!
А Пьер любил мать своего Тото в полную силу! – вспыхнуло в моей голове. Любил, если женился! И сына любит без памяти! Нет, мой Пьер совсем не расист! Что? «Мой»?..
– Как умел, так и любил, – заступилась за своего бывшего командира бывшая бортпроводница. – И женился бы, не стал никого слушать. Только ее родители оказались еще большими расистами и не пожелали родниться с поляками!
– Кто? – Марьет округлила глаза. – Мулаты? Да они ж сами полукровки, чем им не угодили поляки?
– Ой, дети, не сильна я в этом. Там были какие-то религиозные дела, разные конфессии.
Шарль поморщился.
– Да ну, ерунда, мам. Если бы она его любила, не послушалась бы никаких родителей с их конфессиями. Мы же не в средневековье! Прямо какие-то Монтекки и Капулетти!
– Жаклин и была уже готова втихую от родителей зарегистрироваться в мэрии, но неожиданно Казимиру предложили что-то исключительно заманчивое в Гвиане. Он ведь был летчиком очень высокой квалификации, а там всякий космос, наука, что-то в этом роде, но главное – очень высокая зарплата. А эта дурища не пожелала на несколько лет уезжать из Франции. Дескать, если ты меня любишь, красавец Казимир, будем жить в Марселе, если нет – проваливай хоть на Марс, хоть на Луну, космонавт несчастный. На ее месте другая бы пошла за Казимиром хоть на край света! Да еще крайне выгодные условия контракта, государственная должность, пенсия, – рассуждала Катрин, – подкопили бы денег...
А Аманда пошла за Пьером безо всякого контракта, думала я, она согласилась на его ужасную жизнь на колесах, на эти убогие гостиницы, вынянчила его полумертвого сына, рожденного другой и, в отличие от Аманды, любимой. Потому что Аманда любит Пьера! Пусть порой глуповато подшучивает над ним, пугая похищением, но ведь любит! Любит так, что прощает даже его нелюбовь к ней... А я бы смогла? Несомненно! И у нас все было бы гораздо лучше: мы с Пьером любили бы друг друга! И его сына я любила бы больше, чем Аманда, которая повезла малыша удалять молочный зуб к какому-то дрянному врачу, я бы не повезла, я сама стоматолог! И вообще, любому ребенку лучше, если медик всегда рядом...
