Шарль улыбнулся и наполнил мой бокал.
– Выпей, будет еще лучше.
– А вдруг у нее аллергия именно на вино? – сказал Симон. – У меня на сок, у нее – на вино, у меня ведь тоже не было раньше.
Я решила подыграть и попросила минеральной.
– Правильно, – одобрила Катрин. – В такой ситуации разумнее от вина воздержаться.
Я опустошила залпом стакан воды, Шарль налил еще.
– Давай мне Казимира, сынок, и проводи Вивьен в дом, – сказала Катрин. Забрала у него щенка и добавила: – Иди, иди, полежи, девочка.
– Спасибо, Катрин, но правда все хорошо. Я отлично себя чувствую. Я хочу посидеть с вами. Все так вкусно, так красиво!
– Ну смотри, – сказала она.
Повисла пауза. Только Катрин ласково гладила шелковистую шубку посапывающего щенка и совсем тихо приговаривала:
– Казимир, Казимир, мой милый, мой маленький Казимир, мой самый красивый, Казимир, Казимир...
Шарль кашлянул.
– Мам, ну дался тебе этот Казимир! Он Пьеро. Так назвал его заводчик.
– Подумаешь, заводчик! Много он понимает! А я как только увидела эти блестящие черные завитки, сразу вспомнила Казимира. У него были именно такие блестящие шелковые волосы. Он был такой красавец! Энергичный, статный, огонь в глазах! Мы все в аэропорту так его и звали – красавец Казимир!
Отец усмехнулся. Шарль сказал:
– Ох, мама! – и покачал головой. – Ты что, считаешь, что все Казимиры обязательно красавцы?
– Кроме Казимира... Как же его фамилия? Потански? Потунски? Какая-то польская, тридцать лет прошло, не вспомню... Но, кроме него, я никаких других Казимиров не видала! А этот был красавец брюнет! Просто потрясающе красивый мужчина!
– Послушаешь, мам, тебя, – скептически заметила давно не подававшая голоса Марьет, – так все Казимиры – красавцы, а все поляки – брюнеты! Поляки – блондины, это все знают!
– Может, и блондины, но лично я никаких других поляков не встречала. А Казимир был брюнет и красавец! Ох, если бы ты его только видела, Вив, – в поисках поддержки обратилась ко мне Катрин. – Ну такой красавец! В наше время все самые красивые парни и девушки шли в авиацию. Это сейчас все помешаны на подиуме, все рвутся в модели. А в наше время – только небо!
– Ну, не все, мам. Ты забыла, что мой Симон, на всякий случай, штурман на международных линиях!
– Может, я и пошел с горя в штурманы, потому что на подиум не взяли? – поддел жену Симон.
– С твоей-то рожей? Ха! – беззастенчиво отпасовала та. – Это мама у нас самая красивая что сейчас, что во времена своей стюардессной юности. Правда, па?
