У меня отобрали сумку, часы и ремень, сняли наручники и под конвоем отвели в камеру, где я познакомился с товарищем по несчастью, совершенно беззубым китайцем лет шестидесяти. Мне хотелось узнать, за какое преступление он попал в Гартар, но мы вряд ли сумели бы объясниться. Он занимал верхнюю койку, я лег внизу, и все было в порядке, пока по коридору не начала прогуливаться жирная крыса. Я не знал, какая судьба мне была уготована, но мы с Кейрой воссоединились, пусть и в тюрьме, и эта мысль помогала мне держаться в мрачном месте, где все звезды были красными и красовались они на фуражках тюремщиков.
Час спустя дверь открылась, и мы с сокамерником последовали за другими заключенными в столовую. В огромном зале цвет моей кожи произвел фурор. Все глазели на меня со своих мест, я готовился к худшему, но, вволю натешившись, заключенные вернулись к еде, если таковой можно было назвать пиалу бледного бульона с горсткой риса и несколькими волоконцами вареной говядины. Я взглянул поверх голов на другую, отделенную решеткой половину зала, где обедали арестантки. Сердце забилось сильнее — Кейра наверняка сидела где-то среди этих женщин. Как дать ей знать, что я здесь, не привлекая внимания охранников? Разговаривать было запрещено: моего соседа по столу наградили ударом дубинки по затылку только за то, что попросил соседа передать ему солонку. Я пытался угадать, как накажут меня, потом не выдержал, вскочил, выкрикнул «Кейра!» и тут же сел.
Наступила гробовая тишина. Охранники оглядывали ряды столов, но так и не смогли определить, кто осмелился нарушить правила. А потом вдруг в этой мертвой тишине родной голос позвал меня по имени: «Эдриен».
Все заключенные-мужчины как по команде повернули головы и взглянули на женскую половину, то же сделали охранники и охранницы.
Я встал и пошел к решетке, ты поступила так же. Мы двигались по залу, от стола к столу, в абсолютной тишине.
Охранники были так потрясены, что ни один не шелохнулся.
Мужчины хором выкрикнули «Кейра», женщины в унисон ответили «Эдриен».
До тебя оставалось несколько метров. Ты была очень бледна и беззвучно плакала. Чувства переполняли нас, и мы переплели пальцы, не думая о неотвратимом наказании. В столовой китайской тюрьмы я признался тебе в любви, и ты ответила, что тоже меня любишь. Потом ты спросила, что я тут делаю. Пришел освободить тебя. «Сев в тюрьму?» Под влиянием эмоций я забыл об этой незначительной детали. Времени додумать мысль до конца мне не дали: удар дубинкой по ногам, второй по почкам — и я уже валяюсь на полу. Охранники потащили меня прочь, ты выкрикивала мое имя, я — твое.
