— Когда Рокки понял, что неправ, он признал свою ошибку. Не могу сказать, что я была в восторге от того, как он это сделал. Ему обязательно нужно из всего делать спектакль, но ничего не поделаешь, таким уж он уродился.
Флоре оставалось только восхищаться Тиффани. Она с трудом верила, что на свете нашлась женщина, готовая примириться с Рокки и его выкрутасами.
— Ему так повезло с тобой, — искренне сказала Флора.
— А мне повезло с ним. — Тиффани встала. — Пойдем, только немного умойся.
А толку-то что. Лицо, наверное, у нее красное и опухшее. Посмотрев на себя в зеркало, Флора застонала, на глаза снова навернулись слезы, и вокруг все поплыло. Нет, в таком виде она не может показаться Дэну.
— Я не могу сейчас ехать с Дэном домой, — заплетающимся языком сказала она. — Не могу же я предстать перед ним в таком виде.
— Если он тебя любит, то все поймет.
Эти слова прозвучали очень благородно, но Флора сейчас не видела ничего, кроме застывшего лица Дэна, которое стояло перед ее глазами. Она не была уверена, что он все поймет и простит.
— Мне нужно время, чтобы подумать.
— Может, ты останешься с нами на яхте?
Флора покачала головой.
— Рокки я тоже видеть не хочу. Не то не сдержусь и вытворю что-нибудь такое, о чем потом буду жалеть.
— Где ты собираешься ночевать? — участливо спросила Тиффани.
— Не знаю. Здесь, наверное. Мне все равно. Пожалуйста, ты только скажи Дэну, что я не еду с ним домой. Придумай что-нибудь.
В комнатке на втором этаже был голый деревянный пол, на окнах висели выцветшие узорчатые занавески, а на кровати лежало тонкое, потрепанное покрывало. Матрац был слишком мягкий, а железная кровать заскрипела под тяжестью ее тела, когда она легла. Но все это не имело значения, единственное, чего ей хотелось, — это остаться одной.
Долетавший с моря ветерок нежно шевелил занавески. С улицы донесся смех какой-то женщины. Пытаясь собраться с мыслями, Флора сосредоточила внимание на висящей на стене старомодной на вид картине, на которой была изображена босоногая, улыбающаяся девочка-рабыня, несущая на голове ведро с водой. Должно быть, картина провисела здесь лет сто пятьдесят или около того. Возможно, сейчас она стоит целое состояние, а об этом никто даже не подозревает.
Флора заснула, но, терзаемая тревогой, несколько раз просыпалась ночью, преследуемая холодным, презрительным взглядом Дэна. Она чувствовала себя глубоко несчастной. Ее даже не согревала любовь к нему, ведь она оказалась недостойной мистера Монтана. Неужели гнев так затмил ее разум, что она была не в состоянии выслушать его?
