амулеты от порчи. Но медленно, постепенно ей открылось, что облик Билла не случаен — более того, очень похож на его произведения.
— Мне придется украсть у вас сигарету, — сказала она. — Всего одну. Я бросаю курить уже двадцать пять лет и за это время сильно продвинулась. Понимаете? Но стоит заметить робкий блеск пачки…
— Расскажите мне о Нью-Йорке, — сказал он. — Я там больше не бываю. Когда думаю о городах, в которых жил, вижу гигантские полотна кубистов.
— Я расскажу вам о том, что сама вижу.
— Резкость контуров, скученность и этот стариковский бурый колорит… города, которые помнишь, дряхлеют и зарастают грязью прямо у тебя в голове, точно античные стены.
— Ну хорошо: там, где я живу, целый хаос крыш, дома в четыре, пять, семь этажей, а значит, резервуары для воды, бельевые веревки, антенны, башенки, голубятни, печные трубы; все, что на Острове М. есть человечного, — припавшие к земле кусты, статуи, рукописные вывески. Все это я вижу, едва продрав глаза, все это я обожаю, а в разлуке чахну. И все это ломают и вывозят на свалку, чтобы солидные люди могли строить свои солидные башни.
— В конце концов и башни станут выглядеть человечными, незадачливыми и ручными. Дайте только срок.
— Пойду биться головой об стенку. Скажете, когда перестать.
— Потом сами будете гадать, что вас в них бесило.
— У меня уже есть Всемирный Торговый Центр.
— И он уже безобидный и без возраста. Кажется заброшенным. И подумайте, могло быть намного хуже.
— В смысле? — переспросила она.
— Будь вместо двух башен только одна.
— Вы хотите сказать, что они между собой перекликаются. Отблески света играют.
— Одинокая башня была бы намного хуже, согласны?
— Нет, не согласна. Меня не только габариты смущают. Габариты чудовищные. Но башня в двух экземплярах — это как комментарий, как диалог, только я не знаю, что они там говорят.
— Они говорят: "Прекрасный сегодня денек".
— Прогуляйтесь как-нибудь по этим улицам, — сказала она. — Больные и умирающие люди, которым негде приткнуться, а башни день ото дня плодятся, фантастические громадины с десятками миль полезной площади. Внутри заперты настоящие просторы. Я не преувеличиваю?
— Тут один я преувеличиваю.
— Странное дело, мне кажется, будто я вас знаю.
— Да, странное дело. Мы умудряемся разговаривать о важном, пока вы скачете со своим аппаратиком, вьетесь вьюном, а я стою себе, как дурак и истукан.
— Видите ли, обычно я помалкиваю. Задаю вопрос и позволяю писателю говорить, чтобы немного снять напряжение.
