При усыновлении ребенка проводится всестороннее тестирование кандидатов в усыновители. Если же вы надумали завести своего ребеночка, это делается безо всяких тестов. Чтобы открыть свой магазин, получить лицензию на торговлю или водительские права, нужно выполнить целый ряд требований, пройти через множество проверок и (замахнулся было на долгий разговор, да тут же и осекся. Интересно, о чем ты подумаешь, прочтя эти строки, спросил я себя. Смотри, какие словечки вворачивал мой папаша по поводу отцовства и прочей туфты. А на поверку сделал мою жизнь невыносимой и оказался бесполезным, когда я нуждался в нем и т. д.).
(Я должен перестать думать о худшем. Постоянно предполагать, что ты будешь упрекать меня за мое поведение. Предполагать, что будешь упрекать меня за то, что я предполагал. Из - за меня ты теряешь почву под ногами. Осторожно, Марио, твой папаша разводит тебя! Заранее прошу прощения не только за свое поведение, но и за то, что прошу за это прощения. Ты должен придумать что-нибудь такое, что выламывалось бы из этой логики.)
(Бросить читать меня, например. Поразить меня в мой самый главный страх.)
(Вот гад, я и это тебе предлагал.)
Потом явился Тициано.
— Чего пришел-то? — спросил я довольно холодно.
— Скучал. По вам обоим. — При этом он улыбнулся и тебе. — И по нашим прогулкам, по морю, по прохожим. Благодаря тебе и Марио я к этому уже привык. Вот я и подумал зайти и точно застал вас. Как жизнь?
— Так.
— Объясни толком. В чем дело? Обиделся на меня?
— Да нет.
— Что же тогда?
— Боюсь, у меня не получится.
— Нелады с Сильваной?
— Нет, все в порядке. А вот мои отношения с Марио…
— Ха-ха! — Тициано расхохотался. Он взглянул на меня, на тебя, спавшего в коляске, потом снова на меня. — Между вами уже отношения?
— А что тебя смущает?
— Это напоминает мне письма к психологу из модного журнальчика.
— Я имел в виду отношения с тем, другим Марио.
Произнеся эти слова, я понял всю нелепость сказанного.
— Извини, что ты сказал?
— Ну, то есть…
— Есть и другой Марио? В каком это смысле?
— Речь идет о четырнадцатилетнем Марио, которому я пишу.
Тициано фыркнул:
— Снова-здорово.
— Я хотел… Я пытаюсь рассказать ему о главных вещах в жизни. О том, что узнал сам.
— Это мы уже поняли.
— Суть в том, что я ничего не знаю! Я не могу сказать моему сыну ничего стоящего. Он разочаруется во мне.
— Успокойся. Этому комочку всего три недели от роду. Ты его уже разочаровал?
— По-моему, ты меня не слышишь. Я говорю о другом, четырнадцатилетнем Марио.
