Клер, догадавшись-таки, что у ситуации есть подтекст и она его не учла, вновь засобиралась уходить.
— Не бери в голову, Кикс. Я слышала, что когда-то у Говарда с ним были трения, но ведь Говард вечно с кем - то на ножах. — Клер дополнила это замечание неловкой улыбкой. — Ну все, целую — мы пошли. Здорово было вас увидеть.
Кики чмокнула Уоррена и чуть не задохнулась в объятиях Клер, помахала рукой, сказала «пока» и повторила ритуал прощания от имени Джерома, который потерянно стоял рядом с ней на голубых ступеньках марокканского ресторана. Оттягивая неизбежный разговор, она бесконечно долго смотрела, как уходят эти двое.
— Дерьмо, — громко повторил Джером и сел там, где стоял.
Небо слегка затянуло, и солнце надело маску благочестия, проткнув тонкими милосердными лучами ренессансного света картинное, словно нарочно для этого созданное облако. Кики попыталась усмотреть во всем благодать, перевести дурные вести в добрые. Вздохнув, она сняла с головы платок. Тяжелые косы рухнули на спину, пот потек с головы на лицо, но стало легче. Кики села рядом с сыном. Она окликнула его, но Джером вскочил и пошел прочь. Путь ему преградила семья, что-то искавшая в рюкзаках, и Кики догнала его.
— Перестань, не заставляй меня бежать за тобой.
— Свободным людям открыт весь мир, разве нет? — спросил Джером, ткнув себя в грудь.
— Знаешь, я бы тебе посочувствовала, но, по-моему, из детства пора бы уже и выйти.
— Ладно.
— Нет, не ладно. Разве я не вижу, как тебе больно.
— Мне не больно, я растерян. Оставим это. — Он защипнул брови пальцами, как делал его отец, желая над чем-нибудь посмеяться. — Прости, я не взял тебе буррито.
— Бог с ним, давай поговорим.
Джером кивнул, но по левой стороне Веллингтонской площади они пошли молча. Кики задержалась у прилавка с подушками для иголок, заставив притормозить и Джерома. Подушки изображали восточных толстячков — вместо глаз две диагональные черточки, а на голове желтенькие шляпы-кули с черной бахромой. Круглые животики были из красного атласа — туда-то и втыкались иголки. Кики взяла одного и повертела в руке.
— Забавно, да? Или безвкусно?
— Как ты думаешь, он едет с семьей?
— Детка, я не знаю. Может, и нет. Но если да, мы все должны вести себя как взрослые люди.
— Не думай, что я тут останусь.
— Отлично, — преувеличенно весело сказала Кики. — Ты можешь вернуться в Браун, и дело в шляпе.
— Нет, я хотел… а что если я куда-нибудь в Европу поеду?
Нелепость этой затеи — с экономической, личной и образовательной точек зрения — подверглась громкому обсуждению тут же, посреди дороги, в то время как продавщица-таитянка бросала опасливые взгляды на мощный локоть Кики, опершийся о прилавок рядом с пирамидой из незаменимых в хозяйстве толстячков.
