— Я не голодна, мама, — пробормотала она, осторожно отодвигая тарелку в сторону.
Мать поднялась из-за стола.
— Есть немного рисового пудинга...
Кэтрин содрогнулась, представив себе это блюдо.
— Наверное, я перегрелась на солнце, — заметила она. — Мысль о еде заставляет мой желудок переворачиваться.
Мать, складывая тарелки в раковину, бросил на нее взгляд через плечо:
— Надеюсь, ты не подхватила какую-нибудь инфекцию в поездке. Это нелепо, что секретарь должен заниматься подобной работой. — Она вытерла руки о маленькое полотенце и затем поставила на стол две кружки. — Я собираюсь поговорить в понедельник с миссис Ноэл, детка. Мне кажется, ты уже достаточно поработала в офисе этого человека.
«Ну вот, — подумала Кэтрин, — иного времен; уже не будет, только сейчас!» Она сделала глубокий вздох и прочистила горло.
— Мама, насчет Дэвида Хэррингтона...
— Можешь подать мне коробку с сахаром, Кэт? Я не могу до нее дотянуться.
— Здесь в вазе еще достаточно сахара. Сядь, мама. Я... я хочу поговорить с тобой.
— Через минуту, детка. Дай мне сначала приготовить кофе.
Нервозность придала голосу Кэтрин резкости.
— Кофе подождет!
Мать удивленно взглянула на нее:
— Что с тобой такое, Кэт? В последнее время добиться пяти секунд разговора с тобой было практически невозможно, а теперь ты сама так нетерпелива, что...
— Пожалуйста, мама, сядь. Мне нужно тебе кое-что сказать.
Джулия Кортни поколебалась, затем выдвинула из-под стола стул.
— Ну, это уже серьезно! — заметила она с нервным смешком. — Что такое, детка?
Кэт сложила руки на коленях. Они были холодными и влажными. «Спокойнее! — сказала она себе. — Ты взрослая женщина, а не непослушный подросток. И ты не сделала ничего, чего бы тебе следовало стыдиться».
— Это... это о Дэвиде Хэрринггоне и обо мне, — ровно начала она. — Мне нелегко это тебе говорить. Я хотела, но... — Она глубоко вздохнула. — Мы, Дэв и я... мы встречаемся.
Наступил момент, когда все, казалось, замедлилось и стало неестественно ярким. Кэтрин внезапно услышала резкий стук часов, тикающих на стене, и слабый звук равномерно падающих в раковину капель воды.
— Как давно это продолжается? — режущим слух голосом спросила Джулия.
— Знаю, мне следовало сказать тебе раньше, — произнесла Кэтрин, с трудом нащупывая нужные слова. — Я хотела...
Мать продолжала буравить ее холодным немигающим взглядом.
— Как долго? — повторила она, отмахивать от заикающихся объяснений дочери.
Девушка сглотнула комок, подкативший к горлу. Почему она внезапно ощутила себя десятилетней девочкой, которую схватили за руку с банкой печенья? Ведь в том, что последние недели ей пришлось лгать, виновата не только она, но и мать тоже. Джулия отказывалась слушать правду. Она всегда отказывалась ее слушать. Она давно уже выбрала свою собственную манеру поведения.
