— Бедняга сейчас, наверное, при смерти.
— Хватит тебе жалеть этого беднягу. Подумай о нас.
— Но как ты не понимаешь, Золто? Ведь его желудочный сок не может переварить эти совсем незнакомые ему вещества…
Поджим замолчала, так как из палаты вышла сестра, скользнув по пришельцам безразличным взглядом. За нею следом в коридор выбежал рентгенолог, физиономия которого все еще отражала то крайнее недоумение, какое вызвали у него пленки, снятые им.
— Там остался один Мэнсон, — сказал Золто. — Поджим, у меня есть идея! Пандигестивные таблетки у тебя с собой?
— А как же! Всегда ношу с собой. В этом мире, того и гляди, проглотишь что-нибудь такое, с чем наш желудок справиться не может. А они мигом все переварят.
— Отлично!
Золто отошел от двери, откашлялся и принялся кричать:
— Доктор Мэнсон! Доктор Мэнсон! Вас вызывают в операционную!
— Сразу видно, что ты насмотрелся их фильмов, — заметила Поджим.
Но уловка Золто удалась. Бормоча под нос: «Черт бы их побрал», — доктор Мэнсон выбежал в коридор. Золто и Поджим он даже не заметил.
— Теперь он один. Доставай таблетки. Быстро!
Они вбежали в комнату. Золто подержал под носом Олли маленький ингалятор. Олли мотнул головой, отвернув нос в сторону, и открыл глаза.
— Примите это, пожалуйста, — сказала Поджим, просительно улыбаясь. — У вас пройдут боли, — и она положила в рот Олли две таблетки.
Олли машинально глотнул, и таблетки отправились в желудок в дополнение к коллекции посторонних предметов, уже находившихся там. Поджим одарила его еще одной улыбкой и вместе с Золто поспешно выбежала из палаты.
Олли совсем перестал понимать, что происходит вокруг него. Не успели уйти эти странные доктора, как снова вбежал Мэнсон, кляня безвестного идиота, позвавшего его в операционную, в выражениях, которые могли бы шокировать кого угодно. Затем пришла сестра с какой-то бумагой. Олли понял, что его просят что-то подписать.
Он решительно замотал головой.
— Ну уж нет, сестрица. Подписывать я ничего не буду, хоть убей.
— Но речь идет о вашей жизни. Вы можете умереть. Нужно удалить эти штуки из вашего желудка.
— Не-ет! Резать я себя не дам.
Доктор Мэнсон заскрежетал зубами от бессильной ярости.
— Боль у вас стихла от морфия, который я вам дал. Через несколько минут его действие пройдет, и вы снова начнете корчиться. Вы должны согласиться на операцию.
— Не-ет, сэр, — упрямо твердил Олли. — Резать себя я не дам.
И тут внезапно его так передернуло, что он чуть не вывалился из кровати. Живот его, и без того уже раздутый, вздулся еще сильнее, и на глазах у изумленных медиков на нем вскочила новая шишка.
