— Гм… — неопределенно протянул отец. — Ладно, только ты уж сам устраивай все это. Денег я, понятно, дам, сколько понадобится.
— Конечно, конечно! Ты просто не думай больше о Гефесте. Скоро мы отправим его к тем дикарям, к которым он так стремится! А сейчас пойдем переодеваться — ведь скоро уже начнут собираться гости!
Вечером, поправляя венок из сельдерея на голове, Арифрон рассказывал друзьям о своем решении отослать вольноотпущенника в Пантикапей.
Один из пирующих выразил мнение, что рабство, быть может, не всегда справедливо.
Арифрон в блестящей речи опроверг эту точку зрения.
Как животное ниже человека, сказал он, так и человек, стоящий ниже себе подобных, является рабом по природе, и ничем другим он быть не может. Да и для него самого рабское состояние лучше всякого другого.
Но вообще не следует держать в доме слишком много рабов.
Это создает лишние осложнения.
Гости подняли чаши, прославляя мудрость хозяина.
* * *
В задней части дома, в небольшой комнате тускло горел маленький светильник. Заплаканный Лин все еще всхлипывал, уткнувшись носом в подушку, а Гефест сидел на полу около его ложа и ласково поглаживал ноги мальчика.
— Не надо плакать, молодой хозяин Лин, — тихо говорил он, — отец не будет долго сердиться…
— Да я не оттого плачу, Гефест. Мне… мне тебя жалко…
— Молодой хозяин Лин так добр ко мне. Я никогда, никогда не забуду этого, что бы ни случилось со мной потом.
— Может быть, Каллий упросит отца?
— Кто знает!
— А тебе не жаль будет покинуть нас, Гефест? — Все мое сердце останется с молодым хозяином… Но ведь там мой народ, моя родина!
— Это правда, — задумчиво сказал Лин. — Конечно, это не то что Афины, но…
— Нет, это не то что Афины, — улыбнулся Гефест, но не успел ничего больше сказать. Откинув занавеску, в комнату стремительно вошел Каллий. Гефест и Лин вскочили.
— Послушай, Гефест, — начал Каллий, бросив быстрый взгляд на заплаканные глаза Лина, — отец согласен отпустить тебя!
— Да благословят вас боги! — громко воскликнул Гефест, поднимая к небу руки.
— Но как же ты будешь жить там? Ведь ты все-таки немного образован, привык к жизни в богатом греческом доме, а твои соплеменники просто дикари!
— Это верно, молодой хозяин Каллий, — слегка насмешливо согласился Гефест. — Они, конечно, дикари по сравнению с афинянами. Но я такой же скиф, как они. А если я чему-нибудь научился здесь за все эти годы, разве не будет для меня великой радостью передать свои знания им?
Каллий изумленно смотрел на педагога. Мысли и чувства, которые высказывал этот варвар, были поистине почти достойны просвещенного эллина. Ведь верность своему отечеству считалась у греков самой высшей доблестью.
