Хрома | страница 44
Лето кончилось. Время жатвы. Поля вспаханы. Пахари одеты в шоколадно-коричневый вельвет. Коричневый - это цвет богатых. Тот, кто владеет акрами - богатый человек, как в смысле денег, так и, будем надеяться, духовно. Ибо в самой глубине душа... мирного коричневого цвета. Однако, неважно, чем вы владеете при жизни, даже если ваши земли простираются до горизонта, после смерти все, что у вас будет - это шесть футов.
Рощи и изгороди отбрасывали бесчисленные коричневые тени, от желтых до красных. Я бегал взад и вперед в умирающем свете октября; ловил коричнево-золотые листья, падающие с каштанов, надо поймать их прежде, чем они коснутся земли, откуда будут сметены в костер. Каждый лист, пойманный в воздухе, приносил счастливый день. Они медленно опускались по спиральным траекториям, таким, как у каштанов, что мы раскручивали на веревочке, мы нагревали каштаны в духовке, пока они не становились твердыми, как камень, а затем сражались друг с другом, сбивая костяшки своих пальцев.
Коричневый свет?
(Т.С.Элиот, Пустошь[49])
Осенние листья растворяются в тумане и зимнем дожде. Медленно, как черепаха. Именно на черепаховой лире Аполлон взял свою первую ноту. Коричневую ноту. Деревья дали полированную древесину для скрипки и контрабаса, которые обвила золотая медь. В руках желтого коричневый чувствует себя как дома.
Коричневый - теплый и домашний. Простой и неочищенный. Коричневый сахар, коричневый хлеб и коричневые яйца, такие вкусные, что дети дрались из-за них. Пока их не начали расфасовывать в супермаркетах.
Горячий хлеб с хрустящей корочкой. Чай, тосты и желтое масло. Бисквиты. Шоколадные бисквиты. Коричневая подливка и HP-соус[50]. Чатни и приготовленные в печи блюда.
В коричневом есть ностальгия. Прикосновение бобрового меха на мутоновом пальто моей матери, в котором мы прятали свои слезы. Коричневый упрощает жизнь. Старые леди из Кэрри Маллет носили толстые коричневые чулки и башмаки, они полировали мебель, их лица орехового цвета со следами непогоды... полировали вновь и вновь...
Обед подан на блестящем столе из красного дерева. Запах воска и лаванды. Рождество. Мой друг Гюта сидит во главе стола, одетая в эбеновый шелк. Ее серебряные волосы играют в свете ярких свечей на елке. Капает воск. Мы волнуемся, что может начаться пожар, если дверь откроется и пламя перекинется из-за сквозняка. Рдеющая древесина стола, в которой тускло отражаются лица, скрывает какую-то загадку. Этот стол полировала еще прабабушка Гюты, а сервант, который еще старше - пра-пра-прабабушка, любовница датского короля, который подарил ей его на Рождество. Его сделали в Париже, и до сих пор его ящики выдвигаются с небольшим хлопком - они воздухонепроницаемы. Мне 18. Я рисую здесь, на чердаке, который Гюта превратила в мою мастерскую. Мои картины - пейзажи в коричневых и зеленых тонах. Темные и мрачные, каменные круги и загадочные леса. Это предки моего сада в Дангенессе. Время идет, а мы меняемся не так сильно, как нам кажется. Гюта поднимается с чаем на чердак. Она говорит, что китайские императоры ревниво охраняли цвет. Во времена династии Мин только император мог носить зеленое. Но во времена династии Сун император носил коричневое. Может, тебе пригодится.