Весь август Владимир томился по её гибкому, сильному телу, но вот беда — Даша охотно кокетничала, флиртовала напропалую, однако, как только дело доходило до постели, она тут же скучнела и охладевала, мягко, но решительно отводя его влажнеющие ладони. Могла и пощёчину отвесить, а ручка у Даши крепенькая…
Владимир вздохнул. Он стоял на перроне Николаевского вокзала и ожидал поезд из Москвы. На нём должна была приехать «товарищ Полынова». Товарищ… Сколько же раз, сколько ночей и дней грезил он, как Даша снимает своё гимназическое платье, как отдаётся ему со всей нерастраченной страстью! О, хоть бы раз услышать ему не обычное нетерпеливое: «Отстань! Ну, Вла-адик!» — а дремотный, жаркий выдох: «Да!..»
Господи, да он уже на всё готов! Даже на пошлый буржуазный брак, лишь бы владеть девушкой нераздельно, добиваясь близости в любой момент бытия! А что? Ему тридцать четыре, ей, наверное, и двадцати ещё нет. Чем не пара?
Тут толпа встречающих зашумела, засуетилась — прибывал московский поезд. Паровоз, напуская белые клубы и делая людей неразличимыми в белесой пелене, подтянул состав и остановился.
Владимир неуклюже побежал по перрону, высматривая милое лицо.
— Вла-адик! — окликнули сзади.
Антонов-Овсеенко резко обернулся — Даша, в вечном своём коричневом платье, в серой тужурке, подходила к нему, перекособочась, — одной рукой она придерживала саквояж, а другою рылась в его содержимом.
— Привет… — пропыхтела девушка, не поднимая головы, коленкой поддерживая кладь, и пожаловалась: — Представляешь, кошелёк потеряла!.. Ох, какая же я раззява…
Полынова опустилась на корточки, поставив саквояж перед собою, и запустила внутрь обе руки.
— И вечно я что-нибудь теряю… — ворчала она. — Как затыркаю куда-нибудь, так и с концами…
— Может, вытащили? — предположил Антонов, приседая рядом. — Сейчас карманников развелось, как тараканов…
— Наверное, — убитым голосом сказала Даша. — Ну что я за человек такой!
— А это не он, случайно? — «Штык» выудил узкий чёрный кошелёчек из бокового кармашка саквояжа.
— Он! — обрадовалась Полынова. — Ой, нашёлся!
Она притянула к себе голову Антонова и крепко поцеловала его в губы. Владимир распустил руки, но девушка уже отпрянула, будто и не замечая его трусливого вожделения.
— Ну, слава богу! А то я уж думала — всё, занимать придётся!
Оба поднялись, и девушка церемонно взяла «Штыка» под ручку.
— Такая толкучка везде! — оживлённо болтала она. — Благо что товарищи из московского ЦэКа помогли с билетами, а то бы ещё день на вокзале просидела! Ну, как тебе столица?
