И не было слаще родней лунной вселенской души ея
И где ея душа, и где моя душа — не знаю, не ведаю, не чую я я я…
Ты? ты? ты?.. я?.. я?.. я?.. Где ты? Где я?..
О Боже…
И я зарываюсь в золотой сеновал влас её и как дитя радостно сладко рыдаю…
И я пришёл на Кипр умирать а вот с возлюбленной моей омываюсь услаждаюсь в жемчужных медовых малахитовых волнах волнах волнах…
О Боже! что теперь? куда куда куда…
И вот я прожил долгую грешную жизнь, и любил многих жен, и сотворил много чад, и пил вино любви с возлюбленными пылкими, мудрыми другами моими, а любви не знал…
И вот встретил её перед смертью… но она навек ушла…
О Боже...
И я один на лунных Камнях…
…Я иду к морю, раздеваюсь, вхожу в морскую мягкую шелковую податливую вечную виноградную хмельную неоглядную блаженную животворящую, полную жизни утробу мякоть доисторическую дочеловечью теплынь, не дающую прохладу телу и отдохновенье душе…
Плыву…
Долго…
Берег теряется зыблется тонет вдали…
Зачем мне берег?..
Если она навек ушла…
…Я хочу блаженно умереть
во кипрском виноградном
монастыре Махерас
Чтобы душа моя уставшая
от бесконечных русских снегов и бед
Обрела в исходе виноград вертоград
Да купалась аки дитя после ледяных прорубей в лазоревых виноградных вечнопианых вечнохмельных волнах
Где жива осиянна струя Иордана
в которой Святой Иоанн
Крестил окроплял
Вечного Отрока Христа…
Борис Лизнёв -- Первый план
Мир русской деревни был всегда многоцветным. Можно сказать, что это целая вселенная.
Люди, которые там жили, существовали как бы каждый внутри своего жанра. Кто-то был драчуном, а кто-то певцом или гармонистом. Кто-то молчалив, другой же болтал без устали. Были и вруны, подначники, разыгрывальщики. Без них, наверное, стало бы скучно, и жизнь потеряла бы полноту.
У нас в деревне жил Фёдор Кузьмич, он был настоящим художником вранья. Мог обмануть любого, но никто при этом никогда на Кузьмича не обижался.
Сразу вспоминается один случай. Идут бабы с работы. Навстречу Кузьмич. Бабы ему, улыбаясь: "Кузьмич, обмани нас". — Да зачем вы мне нужны? — отвечает Кузьмич. "Ну обмани, что тебе, жалко что-ли?" — Да спешу я. В Красной Слободе рыбу мороженую привезли. "Как рыбу? Какую?!" — Да там и треска, и хек, и окунь, даже омуля подвезли. В общем, не до вас мне...
Потрясённые женщины тут же кинулись в Красную Слободу. Кузьмич специально выбрал самую дальнюю деревню, до неё километров пять. По дороге женщины назанимали денег, и, прибежав, стали спрашивать на площади: "А где тут рыбу-то привозят?" Им отвечали: "Какую рыбу? Никакой рыбы не привозили. А кто вам сказал о ней?" — Кузьмич. "Ну, так он же вас обманул". — Ой, и правда!
