Мальчик уже хотел подбежать к ближайшему горшку и сдернуть крышку, как вдруг до него донесся какой-то шум. То были голоса доктора и Лили. Выдержав короткую, но яростную борьбу с голодом, Марк на цыпочках вышел на лестницу и навострил уши.
— …Нельзя допустить, чтобы старик о нем узнал, — разобрал он слова доктора. — По крайней мере, сейчас. Он уверен, что еще один слуга нам совершенно ни к чему. Я пытался втолковать ему, что без помощника мне не обойтись. Но ты же знаешь, какой он упрямый.
— Еще бы, сэр. Уверена, Марк будет вам отличным помощником.
— Да, если он и в самом деле здоров. Надеюсь, это так. Он первый пациент, которого мне удалось полностью вылечить от серой чумы, — сказал доктор, и в голосе его послышалась гордость. — Теперь я смогу помочь и другим.
Марк улыбнулся. Он не представлял, что с ним произошло, но из разговора этих людей уяснил — они намерены оставить его здесь.
— Скажите, он знает… — Голос Лили слегка дрогнул. — Он знает, что его отец его продал?
Доктор долго не отвечал.
— Думаю, будет разумно, если эту новость сообщишь ему ты, Лили, — со вздохом изрек он. — По крайней мере, ты точно знаешь, что человек в состоянии пережить подобное известие…
— Как вам будет угодно, сэр.
Неожиданно Марк ощутил, что ему совершенно не хочется есть.
— Ну что, Лили?
— Да, сэр?
— Как дела у мальчика?
— Все так же.
В течение последних нескольких дней подобные диалоги вошли у них в обыкновение. Лили постоянно сидела на каменной ступеньке лестницы у дверей в комнату Марка, штопала скатерти или читала в неярком свете свечи. Почти каждый час доктор Теофилус поднимался к ней из своего кабинета, расположенного в подвале. С надеждой во взоре он задавал привычный вопрос. Получив неутешительный ответ, озабоченно кивал и возвращался к прерванным занятиям.
Лили никогда не бывала в его кабинете. Она знала, доктор хранит в подвале мертвые тела, трупы жертв серой чумы. Она знала также, что доктор вскрывает эти трупы и исследует их. Разумеется, это было необходимо — для того чтобы успешно лечить чуму, следовало знать, какого рода разрушения она производит в человеческом организме. Но стоило Лили подумать, что весь день на доктора взирают неподвижные глаза мертвецов, ее бросало в дрожь.
На этот раз доктор опустился на ступеньку рядом с девочкой. Он задумчиво поглаживал свои жидкие усики, а это служило верным признаком того, что он встревожен. В этом не было ничего необычного.
