Обсерватория. Лишь один-единственный раз Лили было позволено войти туда, дабы почистить огромный медный телескоп. Дело было днем, но в обсерватории царил полумрак, так как высокие окна были завешены плотными бархатными шторами. Правда, это не помешало девочке увидеть небо — потолок был расписан в виде усыпанного звездами небесного свода. Все то время, пока Лили возилась с телескопом, с кровати графа, стоявшей в дальнем углу комнаты, доносился раскатистый храп. Проблески солнечного света, проникая сквозь истончившуюся от времени ткань занавесей, играли на сложной металлической конструкции.
Лили отчаянно хотелось отдернуть шторы и взглянуть на город, раскинувшийся внизу. Она так яростно боролась с этим желанием, что у нее начали дрожать руки. Все-таки странная причуда — жить в комнате с огромными окнами, но смотреть только на ночное небо.
У Лили была своя тайная страсть — смотреть на город из окна. В башне царил вечный сумрак; чтобы сохранить тепло, большинство окон закрывали ставнями. Но как только у девочки выдавалась свободная минутка, она спешила в старую спальню, комнату, где она впервые увидела Марка. Там было окно, узкое, как щель, но тем не менее пропускающее дуновения свежего воздуха. Обычно, выглядывая из этого оконца, Лили могла разглядеть лишь множество покрытых черепицей крыш, теснившихся внизу. Только на закате, когда солнце светило прямо в окно, девочке удавалось ощутить на своем лице его ласковые прикосновения. Взглянув вниз, она видела, что город, прежде тонувший в тени башни, ожил во всем разнообразии красок и форм. Она могла различить людей, спешивших по улицам, сверкание реки Оры и дальние силуэты башен Директории финансового контроля. Вся Агора лежала перед ней как на ладони.
Это чудесное зрелище было для Лили самой большой радостью, скрашивающей однообразие ее монотонного существования. За исключением тех редких случаев, когда доктор находил время поговорить с ней, девочке приходилось держать в узде свои слова и чувства, скрывая их под непроницаемой маской сдержанности. Впрочем, так она делала всю жизнь.
В сиротском доме никого не интересовал город, раскинувшийся за высокими кирпичными стенами приютского двора. Обитатели приюта считали его своим родным домом. Но для Лили понятие дома включало нечто большее. Ей трудно было поверить, что Марк, выросший в семье, не знает о городе ровным счетом ничего. Напротив, она, девочка-сирота, которой за разговор с любым взрослым человеком грозило суровое наказание, собирала крохи знания повсюду, где только могла их найти. Марк по-прежнему не имел ясного понятия о том, что произойдет в его звездный день, в то время как Лили, сколько себя помнила, жила ожиданием этого дня. Дня, когда она сможет стать полноправной жительницей города.
