- Ну, вы могли бы уплыть к берегам Бразилии или встретить корабль, который поднял бы вас на борт.
- Бразилия лежит в сотнях миль отсюда, и населена она людоедами, - сказал он. - Что же до проходящих кораблей, то мы с таким же успехом можем ждать их появления, оставаясь на месте.
- Позвольте мне не согласиться с вами, - сказала я. - Проведя в Бразилии два долгих года, я ни разу не встретила там людоедов.
- Вы жили в Баия, - ответил он. - А это всего лишь город в стороне от бразильских джунглей.
Таким образом, я довольно скоро убедилась, что побуждать Крузо к спасению - пустая трата времени. Состарившись в своем островном королевстве, где никто не мог ему перечить, он настолько сузил свое представление о мире, - тогда как горизонт вокруг нас был столь широк и прекрасен! - что убедил себя, будто знает о мире все, что о нем можно знать. Кроме того, как я поняла позднее, желание бежать постепенно покинуло его, и в нем укрепилось намерение оставаться до смертного часа королем этого крошечного королевства. Говоря по правде, не страх перед разбойниками или людоедами удерживал его от разжигания сигнальных костров или танцев на вершине холма с шапкой в руке, а равнодушие к возможному избавлению, привычка и старческое упрямство.
Пора было ложиться спать. Крузо предложил уступить мне свою постель, но я отказалась, предпочтя, чтобы Пятница устроил мне на полу травяное ложе. Там я и легла-на расстоянии вытянутой руки от Крузо (хижина была мала). Накануне вечером я еще направлялась домой, сегодня я стала жертвой бунта на корабле. Долгие часы лежала я с открытыми глазами, не в силах поверить в этот поворот судьбы, мучимая болью кровоточащих рук. Затем я заснула. Среди ночи я проснулась; ветер стих, я слышала пение цикад и где-то вдали - завывание волн. «Я спасена, я на острове, и все будет хорошо», - шептала я себе и, сжавшись в комок, снова заснула.
Разбудило меня постукивание дождевых капель о крышу. Наступило утро. Пятница возился у печки (я не рассказала еще о печке Крузо, очень аккуратно выложенной из камня), разжигая огонь, дыханием вызывая его к жизни, В первый момент я почувствовала стыд, что он увидит меня в постели, но затем я вспомнила, как свободно держались женщины в Баия перед слугами, и успокоилась. Вошел Крузо, и мы отлично позавтракали птичьими яйцами, а капли дождя то тут, то там просачивались через крышу и шипели, попадая на горячие камни. Вскоре дождь прекратился и появилось солнце, согревая землю и словно притягивая лучами ее испарения, снова задул ветер, который не прекращался до очередного затишья и очередного дождя. Ветер, дождь, ветер, дождь - вот распорядок дней на острове, и таким он, очевидно, был испокон веку. Если что-то и наполняло меня решимостью бежать отсюда любой ценой, то было это не одиночество и суровые условия жизни, не однообразие пищи, а ветер, который изо дня в день свистел в моих ушах, путал волосы, задувал песок в глаза, так что я падала на колени в углу хижины, сжимала голову руками и беззвучно стонала в тщетной надежде услышать какой-либо иной звук, кроме завывания ветра; или же позже, когда я начала купаться в море, я задерживала дыхание и погружалась с головой под воду единственно ради того, чтобы вкусить тишину. Весьма вероятно, вы скажете: в Патагонии ветер задувает весь год без перерыва, а местные жители не прячут головы, почему же это делаю я? Но патагонцы, не ведающие иной земли, нежели Патагония, не имеют причины сомневаться в том, что ветер дует без перерыва во всех частях света; я же знавала иное.
