Сделав такое вступление, я открываю вашу книгу и начинаю читать Пятнице вслух.
- Это история миссис Вил, еще одной скромной особы, ставшей знаменитой благодаря сочинителю мистеру Фо, - говорю я. - Увы, мы никогда не увидим миссис Вил, потому что она ушла в мир иной, а что же касается ее подруги миссис Барфилд, то она живет в Кентербери, городе, что лежит на этом острове, именуемом Британией, к югу от нас; вряд ли мы туда когда-нибудь поедем.
Пока я болтаю языком. Пятница трудится, согнувшись над стиральной доской. Я не жду, что он чем-либо покажет, понимает ли он меня. Для меня достаточно надежды, что, когда я окружаю его густой атмосферой слов, в нем рождаются воспоминания, умерщвленные владычеством Крузо, осознание того, что жизнь в молчании подобна существованию китов, этих громадных замков плоти, плавающих на большом расстоянии друг от друга, или пауков, сидящих в одиночестве посреди собственной паутины, заменяющей им весь мир. Пятница хоть и лишился языка, но не лишился слуха - так я говорю себе. Через уши он может воспринимать богатства, таящиеся в рассказах, и понять, что мир, вопреки тому, чему его научил остров, не голое, погруженное в тишину пространство (быть может, истинное значение слова «рассказ» в том и состоит, что он является вместилищем воспоминаний?).
Я смотрю на скрюченные пальцы его ног на досках или булыжнике и знаю, что они вожделеют мягкой и теплой земли. Как я мечтаю о саде, куда я могла бы его водить! Быть может, мы с ним погуляем когда-нибудь по вашему саду в Сток-Ньюингтоне? Мы будем вести себя тихо, как призраки. «Лопата, Пятница! - прошепчу я, вкладывая в его руку лопату. - Копай! - Этому слову хозяин его научил. - Переворачивай землю, складывай сорняки в кучу, мы их сожжем. Посмотри, какая лопата. Разве это не отличное, острое орудие? Это английская лопата, сделанная в английской кузнице».
Видя, как его ладонь сжимает черенок лопаты, как блестят его глаза, я нахожу первые признаки понимания им моих усилий: не ради прополки грядок (я уверена, что у вас есть свой садовник), даже не ради избавления его от праздности или ради здоровья, чтобы он покинул сырой подвал, а чтобы вознести мост из слов, по которому в один прекрасный день, когда он достаточно окрепнет, он сможет перенестись во времена, предшествовавшие его встрече с Крузо, потере языка, когда он жил, бездумно погруженный в слова, как рыба в воду, откуда он сможет постепенно скова вернуться, насколько хватит ему уменья, в мир слов, где живете вы, мистер Фо, живу я и все остальные люди.
