Попутчики Катрионы расположились в дорожной карете на противоположных сиденьях и время от времени враждебно посматривали друг на друга.
— Ты никогда не говорила мне, что знаешь Эддингема. Ты даже скрыла от меня, что берешь с собой его, — заявил Саймон, скрестив руки на груди и с укоризной, глядя на Катриону. Она сидела напротив Уэскотта, решительно выбрав для себя лагерь его противника.
Катриона пожала плечами, продолжая держать перед глазами книгу в кожаном переплете, которую достала из дорожной сумки, чтобы за чтением скоротать долгий путь по Большой северной дороге от Лондона до Эдинбурга.
— Поскольку вы однажды уже встречались, я решила, что формальное знакомство не понадобится.
— Я ни за что не узнал бы его. Чем таким ты его кормила? Настоящий кабан!
Катриона с неодобрением посмотрела на Саймона поверх книги:
— Некрасиво с твоей стороны подшучивать над его размерами. Представь себе, он очень чувствителен.
— И что же он делает с обидчиками? Уж не съест ли он меня?
Катриона захлопнула книгу и отбросила ее на сиденье кареты.
— Ну, знаете ли, мистер Уэскотт, вам должно быть стыдно за свое поведение! Я понимаю, что мой Роберт — славный крепкий парень, вполне заслуживающий вашей ревности. Но, тем не менее, вам не к лицу такое поведение.
Не отрывая взгляда от собеседника, Катриона наклонилась и переложила огромного рыжего кота, свернувшегося калачиком на сиденье, к себе на колени. Когда она принялась ласково гладить густую шерсть своего любимца, кот громко замурлыкал. Он положил голову на передние лапы и блаженно уставил сонный взгляд желто-золотистых глаз на Саймона, всем видом напоминая пузатого султана, торжествующего от победы над последней девственницей своего гарема. Саймон сделал недовольную гримасу:
— Ты забываешь, что во время нашей последней встречи этот парень попытался откусить мне палец. У меня даже шрам остался.
Катриона фыркнула:
— Да он просто защищал мою честь, а настоящий герой именно так и должен поступать.
На мгновение их взгляды встретились. Оба одновременно вспомнили ту опасную и пьянящую минуту в постели Катрионы, когда Саймон едва не похитил девичью добродетель вместо того, чтобы защитить ее.
