— Просто праздник какой-то, — сказала Дженифер Энтвистл, моя сестра.
Мы поцеловались, залившись краской, как это бывало всякий раз, когда мы целовались, и по дороге на кухню Дженни слегка пожурила меня за то, что я не предупредил ее о преждевременном приезде.
— Что это Норман делает? — спросил я.
— Просто отпиливает мертвую ветку.
Можно было предположить, что я присутствую
при развязке некой ссоры. Возможно, Дженни в очередной раз поинтересовалась у Нормана, когда же он, наконец, соберется и отпилит мертвую ветку, и Норман тут же выскочил и принялся пилить, выставляя, таким образом, жену ворчливой занудой. Или вроде того.
Чтобы не путаться под ногами, я сел за стол, и, надев очки, стал смотреть, как сестра готовит чай. Она неплохо выглядела. Дженни, которая была старше меня, всегда казалась мне вялой и тяжеловесной. Никто из моих друзей (к примеру) никогда не просил меня рассказать, какие у нее сиськи. Даже когда она приезжала из Бристоля на каникулы (а я в то время был особенно восприимчив к подобным вещам), я ни разу не мастурбировал, фантазируя о ней. Однако я еще как фантазировал о ней-как заведенный-на прошлых рождественских каникулах. Эта сладостная томность, эти волнующие, свободные, неспешные движения: какая метаморфоза, истинное телесное раскрепощение! Цитируя моего старшего брата Марка, который примчался из Лондона на спортивной машине в сочельник, а в День Подарков уже уехал, она выглядела «заблядыгой». И пьянствовала сестра, несомненно, с Норманом, поскольку она так и не вернулась в Бристоль, чтобы получить степень бакалавра по литературе, а уже в апреле они поженились.
Сейчас, похоже, она была немного на отходняке, но выглядела при этом вполне здоровой: ширококостная, полногрудая, с длинными, блестящими и, что не типично для Хайвэев, весьма густыми волосами. Несмотря на их мышиный цвет и болезненную бледность кожи, никому бы и в голову не пришло, что без одежды она будет пахнуть вареными яйцами и мертвыми младенцами.
Тут вошел Норман. Он кивнул в мою сторону и сел напротив, проворно разложив перед собой на столе потрепанную «Санди миррор». Читал он сосредоточенно, держа нос в десятке сантиметров над страницей и прихлебывая чай из полулитровой кружки, которую Дженни приходилось то и дело доливать. Она стояла возле мужа, неловко положив руку ему на плечо, пока мы с ней болтали о доме и о моих планах.
Норман заговорил лишь однажды. Я упомянул, что, возможно, позднее заскочит Глория.
