На улицах царила тишина. Было почти три пополудни. Если не считать нескольких повозок и верховых лошадей на привязи в разных местах авеню, не было и намека на какое-либо движение. Майкл сдержал свое слово и не приходил больше. Она предположила, что он уехал в Денвер утренним поездом.
Успокоится ли когда-нибудь ее сердце?
— Эмма! — позвала она бегущую впереди дочку. — Подожди маму.
— Иди быстрей, копуша, — рассмеялась Эмма. Ее выбившиеся из-под дерзко заломленной шляпки черные кудри отбрасывали яркие солнечные лучи, от чего казалось, что вокруг ее головы возник нимб. Предназначенная матери улыбка была такой милой, что у Маргарет сжалось сердце.
Она уже почти достигла платформы, когда заметила двигавшуюся навстречу знакомую фигуру в длинном черном пальто и касторовой шляпе, с темной сумкой в руке. Запаниковав, Маргарет бросила взгляд направо, налево, потом на Эмму, уже взбиравшуюся по ступенькам на платформу. Она попалась, деваться было некуда.
Секундой позже и Майкл увидел ее. Он удержался от желания остановиться и, только сжав еще крепче ручку саквояжа, продолжал идти. Лестницы они достигли одновременно.
— Мэгги? — учтиво поклонился он.
— Уезжаешь? — равнодушно спросила она.
— Уезжаю.
Майкл посторонился, чтобы не загораживать проход на ступеньки.
Маргарет еще сильнее прижала к себе сверток.
Ни он, ни она не двигались, стояли, каждый вбирая в себя образ другого, как иссушенная почва всасывает воду. Каждый старался запомнить другого на всю жизнь.
— Мама!
Этот зов привел ее в трепет. О Боже. Эмма и Майкл вместе! Она почувствовала неотвратимость происходящего: их встреча, как бы она ни старалась избежать ее, была неизбежна.
Волна жара, охватившая Майкла, сменилась приливом ледяного холода в венах, когда он уставился на похожего на эльфа ребенка, на одной ножке прыгавшего по платформе. Девочка была укутана в твидовое пальто и шарф крупной ручной вязки. Ее маленькая черная шляпка была подвязана сатиновой ленточкой. Сверкнувшие на него любопытством ирландские голубые глаза были такими же глубокими и ясными, как и у него.
У него вспотели ладони. Ему пришлось как следует прочистить горло прежде, чем вымолвить:
— Твоя дочь?
Маргарет почувствовала себя загнанной в ловушку, бежать ей было некуда.
— Да.
— Она похожа на одного из твоих херувимчиков.
Она не могла произнести ни слова. Внимательно следя за ним, Маргарет ждала. Он понял, подумала она. Он понял.
Эмма скатилась по ступенькам, обеспокоенно нахмурив брови. Она вцепилась в руку матери, прижавшись плечом к ее боку.
