. Ещё хуже то, что Олтмен не даёт им на площадке раскрыться, всегда обрывает на полуслове».
На 39-й день съёмок в павильон пришёл Литто и сказал:
— Через неделю здесь придётся заканчивать.
— Я закончу через два дня, — сказал Олтмен.
— Что?
— Жду, не дождусь, чтобы свалить из этой чёртовой студии! Уже после окончания съёмок, на этапе доводки материала, узколобые чиновники продолжали чинить Олтмену препятствия. Как-то в монтажную, где режиссёр и его монтажёр Дэнфорд Грин занимались просмотром материала, зашёл начальник послесъемочного процесса и, увидев Олтмена, произнёс:
— Отойди от «Мовиолы» [62]. Кроме монтажёра аппаратуру никто не смеет трогать, а ты — не монтажёр.
— Буду трогать всё, что захочу — отрезал Олтмен и снова запустил плёнку.
Стоит заметить, что на стенах в монтажной были развешаны фотографии соблазнительных красоток. Так вот на следующий день Олтмену и Грину было направленно письменное распоряжение, предписывающее немедленно убрать со стен монтажного зала компании «20-й век — Фокс» все изображения обнажённого женского тела. В ответ Олтмен прямиком направился в студию звукозаписи, где наговорил содержание меморандума на плёнку. А в картину эта запись вошла в виде объявления по громкоговорителю: «Внимание, внимание. В соответствии с приказом командира, просим снять все изображения… Спасибо».
В фильме «М.Э.Ш.» было много такого, что раздражало руководство «Фокс». Занук и Браун просматривали свежий материал из «М.Э.Ш.» одновременно с нарезкой из картины «Паттон». Несомненно, Гулду и Сазерленду до Джорджа Си Скотта, исполнявшего роль генерала Паттона было далеко. А сам «М.Э.Ш.» был полной противоположностью «Паттона». Продюсеры, сидевшие в глубине просмотрового зала, переглянулись и тяжело вздохнули. Их приводили в ужас отсутствие фокуса, обилие сквернословия и обнажённой натуры, реки крови, заполнявшие экран в эпизодах в операционной. «Впервые на экране окровавленный солдат на операционном столе произносил: «Сестричка, пожалуйста, убери свою грудь, она мне вид загораживает», — замечает Литто. Кстати, также впервые в фильме одной из крупнейших киностудий было произнесено нецензурное выражение.
«Занук представил список из 30-ти замечаний, обязательных изъятий и переделок, — продолжает Литто. — По сути дела, он требовал перемонтировать картину заново». Повезло, потому что начальство как раз собралось в район залива Сан-Франциско на одну из игр стэнфордцев. Преминджер убедил Занука устроить предварительный просмотр именно в Сан-Франциско. Рассказывает Литто: «В тот вечер в зале я сидел как раз за Диком и Дэвидом Брауном. Напряжение было жуткое, потому что они заявили, что посмотреть — посмотрят, а потом порежут всё на куски. Первым показывали «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид». Вторым шёл наш фильм. Во время эпизода операции, с которого и начинается картина, зал покинуло человек пять, через несколько минут — ещё пять зрителей, а потом вообще человек двадцать. Я начал съезжать вглубь кресла, а под ложечкой засосало. «Боже праведный, — спросил я себя, — картина ведь отличная, почему они уходят?». Ну, наконец-то, в сцене, когда герои угоняют джип, люди захлопали, значит — понравилось. Потом ещё аплодисменты, уже активнее. В какой-то момент чуть ли не весь зал встал и начал без устали аплодировать стоя. Минуте на двадцатой просмотра Дик повернулся ко мне и сказал:
