Однако в том, что сделали Берт с Бобом, оказавшись в Лос-Анджелесе, не было ничего смешного — они сделали деньги, много денег. Как-то Боб зашёл к Блонеру в офис и сказал, что хочет трансформировать «Вечер тяжелого дня» в телевизионное шоу. Вместе с Бертом они убедили «Скрин джеме» поддержать идею и собрали эрзац-группу «Мартышки». Трудно поверить, но шоу тут же стало хитом. Рэфелсон осваивал ремесло постановщика, изо дня в день занимаясь постановкой. Поначалу даже подумывали сделать из группы нечто вроде полигона для обкатки молодых режиссёров. Приходили Мартин Скорсезе, Уильям Фридкин, но продолжения не получилось. Фридкин, которого на мякине не проведёшь, прямо сказал Рэфелсону и Шнайдеру: «Слабовато. Содрали с «Битлз», но не лучше оригинала — четыре буржуя носятся туда-сюда, да карманы набивают».
Благодаря «Мартышкам», Шнайдер и Рэфелсон оказались в самой гуще музыкальной тусовки. Справедливости ради следует сказать, что Шнайдер играл так, как может играть только прирождённый артист. Отпустил бороду, волосы отрастил длиннее некуда. Причём его кудрявая белокурая грива удивительным образом контрастировала с бархатными костюмами сочного тёмно-зелёного или чёрного цвета. Выходя на сцену, Берт полностью изменял обстановку в зале, и дело здесь было не только в обаянии кинозвезды, которым он, несомненно, обладал — все оказывались во власти его необыкновенно сильной личности. Нарочито бравируя тем, что курит «травку», он с усердием новообращённого попыхивал в сторонку так, словно лавры открытия марихуаны принадлежали именно ему. Поговаривают, что он умудрялся распространять «косячки» даже на заседаниях совета директоров «Коламбии».
Джэглом приехал на Запад из Нью-Йорка в 1965 году и быстро подружился с Джеком Николсоном. Случайно встретившись с Рэфелсоном, он с удивлением узнал, что партнёр Боба не кто иной, как его бывший наставник по летнему лагерю. Так Джэглом одновременно стал и шутом при дворе Берта, и одним из его младших братьев. Иначе говоря — очередным блудным сыном, что Берт собирал под своё крыло. Непременным атрибутом одежды Джэглома был длинный шарф, картинно переброшенный через плечо, и экстравагантная шляпа с давно обвисшими полями. Подружился Джэглом и с Орсоном Уэллсом, который, словно гигантский разбитый корабль без руля и без ветрил, был обречён на вечный поиск спасительной бухты посреди враждебного моря. В «новом» Голливуде преклонялись перед Уэллсом и крах его карьеры, негодуя, расценивали не иначе, как наглядный пример того, как среда ставит крест на работе истинного художника.
